Двинутая инфернальная сучка пытается меня убить, Эллисон лжет и каким-то образом замешана в исчезновении дозорных с моей вышки, а я не знаю, что с этим делать и как себя защитить. Не такой “смены обстановки” я ждал.
Я оборачиваюсь. Между мной и выходом застыла женская фигура. Она ниже меня, немытые встрепанные светлые волосы клочьями торчат в разные стороны. На ней длинные светло-коричневые походные штаны, все заляпанные застарелой грязью, и красная клетчатая рубаха, тоже видавшая лучшие дни: вся мятая, перепачканная, один из рукавов наполовину оборван. Эллисон не выглядит каким-то монстром, нет: вполне нормальное, человеческое лицо, но ярко-голубые радужки, белки налиты кровью, будто она уже несколько недель не спала. Ее глаза кричат о безумии, руки болтаются вдоль тела, худого и хрупкого, словно она такая же заброшенная, такая же истощенная, как и эта вышка. Она не отводит от меня маниакального взгляда.
– Э-Эллисон, – заикаясь, выдавливаю я. – Что значит “хочет заставить улыбаться”?
– Она просто хочет, чтобы ты улыбался. – Эллисон продолжает сверлить меня безумным взглядом.
– Хорошо, Эллисон, что происходит? – Я стараюсь говорить уверенно. – Ты в порядке?
Она идет к кровати. Я двигаюсь к двери, сохраняя расстояние между нами. И вот мы поменялись местами, и я встаю у входа. Неплохое начало. Эллисон падает на кровать и сидит, уставившись на пыльный пол. Я вижу, как по ее щеке стекает слеза. Эта женщина сломлена.
– Мы… мы потерялись. – Она судорожно сглатывает. – Мы обе. Я выбралась, а она нет. Я никому не сказала, что натворила, но… Я сделала кое-что плохое. А теперь она… – Эллисон замолкает.
– Что ты сделала, Эллисон? – Я держу руку у пояса, готовый в любой момент выхватить мачете.
– Мы потерялись. И так долго не могли найти дорогу к людям. Она все время твердила: “Все будет хорошо, Эллисон, нас найдут, Эллисон”. Но нас никто не искал. Так долго. И я ужасно проголодалась… Она всегда старалась быть такой веселой, позитивной. Всегда улыбалась… Но я так хотела есть – мы ничего не могли поймать. Ничего не могли найти. Мы пытались. Клянусь, Оскар, мы пытались, – выдавливает она напряженным голосом.
– Хорошо, хорошо, Эллисон. Я знаю, что ты пыталась. Что произошло?
Она резко поднимает на меня глаза. Я подпрыгиваю от неожиданности, но ничего не происходит. Она просто продолжает говорить:
– Она смотрела на меня и улыбалась. А я оттолкнула ее. Сильно. Куда-то в сторону. Я просто не справилась с собой в момент слабости. Я была такая голодная. Она отлетела и упала… далеко… и ее руки… они… треснули. Я так хотела есть. – Эллисон снова опускает глаза. – Она умерла, как жила. Улыбаясь.
Господи. Мой желудок подпрыгнул.Она убила собственную сестру. Я слышал, что голод может заставить человека делать безумные поступки, заставить делать что угодно ради еды.
– Но после того, как я ее толкнула, я просто…я не смогла этого сделать. – Она снова смотрит на меня, слезы блестят в ее сумасшедших глазах. – А на следующий день меня нашли.
Внутренности скрутило тугим узлом. Ее нашли всего через день? Я опасался ее, но не мог не сочувствовать. Одно мгновение безумия, навсегда изменившее жизнь, и ради чего? Я не смог бы с этим жить.
– А потом меня нашла она, – шепчет Эллисон, глядя в землю. Еще одна слеза прокатилась по ее щеке.
– Кто нашел? – Кровь стыла в жилах. Я уже знал ответ, но всей душой надеялся, что ошибаюсь.
– Моя сестра. Все еще улыбается. Все еще голодная. Она мстит мне. И мстит тебе. – Эллисон встает и смотрит прямо на меня. – Всем вам.
Я понемногу отступаю, пячусь из хижины, не сводя с нее глаз.
– Ч-что я ей сделал?
– Она винит всех вас. Вы не смогли ее найти. Это твоя работа – наша – искать пропавших. Но это она нашла меня. И я больше ее не потеряю.
Эллисон медленно идет ко мне.
– Эллисон, я, блять, здесь даже не работал! Я… я никогда не был в этих лесах. – Я чувствую, как подступает паника, но продолжаю пятиться. – Эллисон, я могу тебе помочь, могу вытащить тебя отсюда.
– С каждым разом она становится все голоднее. Она больше никогда не бывает довольной. Отсюда невозможно выбраться. – Стоило ей это произнести, как я вдруг понял, почему в этих лесах так тихо. – Харви разработал свои десять правил, но она все равно до него добралась в конце концов. Даже я не могу придумать действенных правил.
Она впервые за весь разговор начинает улыбаться:
– И, Оскар, она сейчас так голодна.
Эллисон внезапно бросается на меня с пронзительным визгом, раскинув руки. Она совсем хрупкая, ее легко одолеть. Короткая схватка – и вот я отталкиваю ее от себя резким движением. Она спотыкается, нога соскальзывает с балкона, Эллисон теряет равновесие, гулко ударяется об деревянный пол и… падает с вышки.
Все происходит так быстро… Я тоже от шока падаю на пол. Слышу, как по пути вниз она с треском обо что-то ударяется, наверное, об ступеньки, а затем с глухим стуком падает на землю. И все это в полном молчании. Твою мать. Я только что убил ее. Пиздец.
Я вскакиваю на ноги и бегу вниз по лестнице, всей душой надеясь, что она еще жива.
Она лежит метрах в трех от вышки. Лицом вниз. Небольшая лужица крови впитывается в землю вокруг ее головы. Руки переломаны, скручены. Она не шевелится.
***
Я бегу обратно к своей вышке, только изредка ненадолго останавливаясь, когда усталость берет верх. Необходимо добраться до места до темноты. И пошло все к черту. Я ухожу из леса. Эллисон абсолютно съехала с катушек. Она напала на меня. Это была самозащита. Она абсолютно сумасшедшая.
Но кое-что из ее слов до сих пор крутится у меня в голове: “Харви разработал десять правил”. Но на листке, который я нашел в хижине, было только девять. Что за десятое правило? Теперь, как минимум, понятно, как Харви удалось выживать здесь целый год. Бедолага Рик, а я думаю, что именно его очки нашел в хижине Эллисон, прожил всего неделю. Но у Харви было девять правил. Девять способов, как улыбающаяся леди может попытаться вас заполучить, и девять правил, как этого избежать. Я даже не думаю торчать здесь, пытаясь узнать, что там за десятое правило. Я выбираюсь из этого гребаного леса.
Я все еще бегу к своей вышке.
И чувствую, как кто-то наблюдает за мной.
***
Вот и вышка, я уже вижу ее. Стемнело. Не представляю, как теперь добраться до машины. В этот чертов лес я ночью не сунусь. Останусь сегодня в бункере. Почти уверен, что Харви именно там скрывался, когда покидал башню. Может быть, поэтому он смог так долго оставаться в живых. Да и меня этот земляной мешок уже спасал. Я забегу на вышку, возьму рюкзак и сразу в бункер. Сознание переодически ускользает от меня – сказывается обезвоживание. Нужна вода, а вода в хижине. Просто взять вещи и уйти. Войти и выйти.
***
Я в своей хижине. Лихорадочно бросаю вещи в рюкзак. Все, можно уходить, я поворачиваюсь и…
Какой-то звук. Слабый, почти незаметный… но он определенно есть. Я задерживаю дыхание, перестаю двигаться, весь обратившись в слух. Протяжное, медленное тихое… царапанье.
Правило 7. Если вдруг слышишь царапанье в любой точке вышки – в хижине или во флигеле у подножия, – сразу выключай все рации и прячься под одеялом, пока оно не прекратится.
Вот говно. Она знает. Знает, что я хочу уйти. Я замираю, надеясь, что царапанье прекратится, что она уйдет. Ведь если нет, то мне придется следовать правилам.
Я поворачиваюсь к радиостанции. Позади приемника, внизу, среди леса парит бледное, почти белое лицо, уставившееся прямо на меня. Жесткие темные волосы волной стекают с ее головы. Жестокая, неимоверно широкая улыбка. Белая кожа светится во мраке. Я не вижу ее тела, только лицо, пялящееся на меня из темноты ночи. Она смотрит на меня снизу вверх. Я встречаюсь взглядом с ее глазами: в них плещется возбуждение. Она знает, что я хочу сбежать.
Придется провести здесь последнюю ночь. И я уверен, что она сделает все возможное, чтобы заполучить меня.
Я отворачиваюсь от нее, вырубаю радио и прыгаю под одеяло. Слова Эллисон крутятся у меня в голове:
“Она сейчас так голодна”.
~
Части 1 / 2 / 3 / 4 / 5 / 6 / 7 / 8
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
