Тот вечер не был особенным. Совсем. В гостиной орал телевизор, а из кухни раздавался звон тарелок, предвещая ужин.
Мой старший сын Джереми сидел на полу, скрестив ноги, и давил на кнопки контроллера так отчаянно, что я невольно подумал, что сломается первым – пластиковые ручки или его большие пальцы.
Отгоняя мысль, что лечение вывиха обойдется дешевле, я встряхнул лед в бокале с виски и, для верности, прокашлялся:
– Эй, остынь, Джер, вспомни, что случилось с предыдущим.
“Предыдущий” все еще лежал на столе в гараже, ожидая, пока я что-нибудь с ним сделаю. Джереми закатил одну из своих истерик и разбил его вдребезги об стену. Мы тогда не слишком об этом беспокоились, ведь прошло всего две недели с момента смерти нашего младшего ребенка. Мы все переживали что-то подобное.
Забавно думать, как по-разному люди справляются с горем. Кто-то топит себя в алкоголе, пока последствия пьяного угара не догонят их. Другие копят гнев, стискивая зубы при каждом разговоре до тех пор, пока груз не становится достаточно большим, чтобы пробить дыру в стене. А еще есть те, кто запирается в своей комнате и отказывается выходить ни при каких обстоятельствах.
Это, кстати о нашей дочери Мейси. Ей всего четырнадцать, но почему-то казалось, что она давно уже вышла из семьи. Если она была не в школе, то проводила все свободное время, заперевшись в комнате, за компьютером или укрывшись одеялом с головой. Мы давно отказались от попыток выманить ее наружу и просто приносили тарелку с ужином наверх, оставляя ее у двери.
Я задумчиво потягивал свой напиток, наблюдая, как Джереми замахивается и промахивается мимо гигантского орка.
– Черт! – завопил он, весь напрягшись, когда хрупкого эльфа, за которого он играл, подбросили в воздух. – Дебильная игра!
Не желая обзавестись еще одной дырой в стене, я встал на ноги и вырвал контроллер из рук сына. Сначала он сопротивлялся, но мой серьезный вид почему-то успокоил его.
– Тайм-аут, Джер. Иди накрывай на стол. Ужин почти готов.
Конечно, доподлинно я не знал, потому что этой ночью готовила ужин жена, но мне же нужно было что-то сказать. Плюс, я знал, что потребуется некоторое время, чтобы накрыть стол так, как нравится ей.
– Поставь сегодня дополнительную тарелку, – сказала моя жена Лили, входя в столовую, с раскрасневшимися щеками.
– Почему? – Джереми уставился на нее, – Мейси будет ужинать с нами?
Мне тоже стало интересно, и я подумал, что, возможно, мы сделаем первый шаг к восстановлению семьи.
– Да, – губы Лили сжались в тонкую линию, – Да, будет.
Мы уставились на нее, не веря своим ушам. Насколько мне известно, Мейси не спускалась вниз уже больше трех месяцев. Если не считать ее быстрых исчезновений за входной дверью, я вообще ее никогда не видел. И большую часть времени я, похоже, и вовсе не замечал даже этого. Как, черт возьми, удалось моей жене убедить ее присоединиться к нам за обедом?
Пожалуй, я специально оттягивал момент, прежде чем рассказать хоть что-то о жене. Понимаете, утрата повлияла на нее… по-другому. В некотором смысле, я чувствую, что разговоры о ее “механизме преодоления” потенциально могут привести к постоянному разрыву между нами и разрушить то, что осталось от нашего брака.
Хотя я не уверен, осталось ли что-то вообще. С тех пор как умер наш сын, она… оторвана от реальности. В некотором смысле, мы все это испытали, но с Лили было иначе. Она не могла… или не хотела, принять тот факт, что Кендалла больше нет.
Нет, не так, как вы думаете. Она не сидела на краю кровати, рыдая часами. Она не проводила каждую минуту в окружении фотографий, игрушек или одежды. На самом деле, она вообще не плакала и не рефлексировала об этом.
Вместо этого она…ну, она…она носила урну с собой. Она носила его прах с собой и разговаривала с ним, будто с живым существом.
– Удобно? – ворковала она, пристегивая урну к детскому креслу машины на прошлой неделе. Я наблюдал за этим через зеркало заднего вида, покрываясь мурашками. Сказать по правде, мне не нравилось выходить в свет с женой. Она привлекала внимание. Куда бы она ни отправилась: в продуктовый магазин, в спа, в банк – ее без сомнения узнавали как “сумасшедшую женщину с урной”.
Она настаивала, чтобы мы накрывали место для умершего сына каждый раз, когда садились за стол. Она не разговаривала с остальной семьей, только беседовала с урной во время ужина. Даже удивительно, что ей в голову не пришло попробовать покормить ее с ложечки.
Я больше не знал, кто она. Когда-то крепкий брак быстро превратился в удобное соседство, и я часто стал ловить себя на мысли о других женщинах. Моя половина кровати тоже досталась урне. Меня отправили спать на диван внизу, чтобы я мог использовать телевизор для удовлетворения своих потребностей без осуждения. Я уверен, что Лили даже не заметила бы, если бы я начал приводить домой девушек. Но я этого никогда не делал, в глубине души надеясь, что наступит день, когда все вернется на круги своя.
– Мейси будет ужинать с нами? – повторил Джереми, его рука застыла в воздухе. Его нестабильное самообладание, похоже, исчезло так же быстро, как и появилось.
На мгновение в комнате повисла ошеломляющая тишина.
– Да, с этого момента она будет с нами. – Лили, наконец подала голос.
Мое сердце затрепетало, надежда наполнила легкие. Наконец-то. Я почти чувствовал, как осколки нашей семьи стекаются к обеденному столу из каждого угла дома, образуя давно утраченную семейную единицу.
– Ужин почти готов, – внезапно выпалила Лили, резко развернулась на каблуках и направилась к кухне. – Я только возьму Кендалла.
Я встал, чтобы налить себе ещё. Конечно, она возьмет Кендалла. Конечно, всё не может просто взять и вернуться к норме. На это нужно время. Тем не менее, когда она вынесла урну и поставила её на тарелку, нежно поцеловав крышку, я понял, что я никогда не смогу к этому привыкнуть.
– Позвать Мейси? – спросил я, когда Лили снова вышла из кухни с блюдом. – Или ты …?
На её лице появилось странное выражение. Лили стояла неподвижно, как будто долго и тщательно обдумывала ответ. Я нервно сглотнул, задаваясь вопросом, услышала ли она мой вопрос.
– Нет, – сказала она, наконец, – Она присоединится к нам, когда будет готова.
И на этом всё. Ни Джереми, ни я больше не задавали вопросов, просто приступили к ужину, который приготовила Лили. Мы не разговаривали. А вот она не замолкала.
– Нравится горошек, Кенни? – Лили спросила у урны, отправляя порцию еды себе в рот. – Свеженький, только с грядки, прямо как ты любишь. Помнишь, как мы собирали горошек у бабушки? Она меня научила, как его сажать. Перед тем как умерла в прошлом году.
Я смотрел в тарелку, не в силах проглотить ни кусочка. Надо было еще выпить. Очень надо. Но бутылка осталась в гостиной. Интересно, смог бы я потихоньку уйти, чтобы забрать ее…
– Когда Мейси спустится? – вдруг спросил Джереми, аккуратно расставляя горошинки по прямой, – Мы почти закончили есть.
Лили встрепенулась, будто её разбудили от приятного сна.
– Я – ээ, – начала она, понемногу краснея, – А, Мейси? Да, наверное, в другой раз.
Мы уставились на нее в замешательстве, но она, казалось, совершенно не замечала перемены в нашем поведении, болтая с Кендаллом о ревене и его пользе для организма.
– Мама? – Снова начал Джереми дрожащим голосом. – Почему Мейси не приходит?
Она как будто и не слышала. Или очень старалась не слышать. Очевидно, эту тему ей не хотелось поднимать.
– Какой твой любимый овощ, а, милый? – Она хихикнула, но тон внезапно стал холодным, будто Лили сама не верила ни одному своему слову.
– Мама! – Джереми резко встал и помахал рукой перед ее лицом. – Где черт возьми Мейси?
Я напрягся, прекрасно понимая, что Джереми не должен был разговаривать с матерью таким тоном, но ситуация выходила из-под контроля, прежде чем я успел вмешаться.
– Почему ты не можешь поговорить с нами, а? – Он взорвался. – Если бы ты проводила с нами половину того времени, которое проводишь с этой тупой штукой, возможно, мы все еще были бы семьей!
Охваченный яростью, Джереми схватил конец скатерти и потянул ее к себе. Тарелки с грохотом посыпались на пол. Урну Кендалла, стоящая на одной из тарелок, постигла та же участь.
Грохот. Стук. Треск.
– Кенни! – завопила Лили, вскакивая на ноги. – Малыш!
Я вытянул шею, чтобы осмотреть масштаб трагедии. Среди фарфоровых осколков и посуды лежала разбитая пополам урна, ее крышки нигде не было видно.
Она была…пустой.
– Кендалл! – Лили упала на колени прямо в осколки, фарфор хрустел под ее весом.
Ничто не могло подготовить меня к тому, что она сделает дальше.
Джереми и я с ужасом смотрели, как моя обезумевшая жена схватила осколок урны и яростно начала вылизывать ее. Нервные пальцы пауками метались по полу в поисках праха. Она шарила по плитке, раздирая кожу, и запихивала все это в рот, закатив глаза.
Хотелось блевать. Нет, хотелось бежать. Сердце билось в десять раз быстрее обычного, норовя выпрыгнуть из груди. Кожа пропиталась липким потом, а перед глазами все расплывалось… Но недостаточно, чтобы не видеть монстра, запихивающего осколки фарфора и кровь себе в глотку. Монстра, в которого превратилась моя жена.
Джереми, должно быть, чувствовал то же самое, но я не видел его, только Лили и ее пиршество.
– Мам! – В его голосе смешались ужас и отвращение. Он больше ничего не сказал, ограничившись лишь сдавленным вздохом и короткими, быстрыми выдохами.
Было нечего сказать. Даже сейчас, когда я вспоминаю об этом, я не могу придумать ни одной осмысленной фразы, которая бы подошла к обстоятельствам. Я сразу понял, что моя жена исчезла, и я больше никогда не увижу ее.
Схватив Джереми за руку, я потянул его от стола, оставив Лили на полу. Мне нужно было спасти своих детей. Я вытащу Мейси из ее комнаты, хочет она того или нет, и отвезу их обоих к родителям.
По крайней мере, так я буду знать, что они в безопасности, прежде чем разберусь с женой – или с тем, что от нее осталось.
Джереми всё ещё был в шоке, когда я потащил его вверх по лестнице, поэтому не возражал. Похоже, он точно знал, что мы собирались делать, и что мне понадобится вся возможная помощь. С Мейси никогда не было легко, и понадобилось бы некоторое время, чтобы убедить её, что нужно выбираться отсюда. И выбираться срочно. А времени у нас не было.
Но, ворвавшись в её комнату, я сразу понял, что моему плану не суждено осуществиться.
Комната была пуста.
Идеально застеленная кровать, без единой складки, выключенный компьютер, образцовый письменный стол… Все как будто на показ, будто никто здесь не живет. И большая темно-красная урна в центре комнаты.
Мне не нужно было спрашивать. Я уже знал, что произошло.
У нее закончился прах.
~
Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты
Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и переводчика обязательны.
