MNPenguin Клуб полуночников

Группа поддержки обещала “излечить” меня от фобии (ч 7 из 8)

Г

Мне страшно говорить об этом, но я знаю, что, раз сама пришла в группу и сама решила остаться, нет смысла сейчас пытаться повернуть все вспять. Вот моя фобия. И мой страшный секрет.

Главы: 1 • 2 • 3 • 4 • 56

Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек

~

Я знала, что этот момент наступит, но, когда начала рассказывать вам чужие истории, не думала, что меня будет так сильно беспокоить перспектива разоблачения моего собственного позорного прошлого перед толпой незнакомцев. Возможно, потому, что я стала воспринимать вас скорее как друзей… В каком-то смысле вы стали для меня продолжением моей группы поддержки… и сейчас вы нужны мне больше, чем когда-либо. Я с трудом могу печатать это, потому что я следующая.

***

Когда Тиген закончила свой рассказ, в горле у меня встал комок. Беспокойство нарастало, без предупреждения разрушив атмосферу безопасности. Было приятно слушать истории других участников. Приятно понимать, что я не одинока в своем страхе, понимать, что и другие люди так же много потеряли или были доведены до крайности своими фобиями. Тем не менее, впервые с тех пор, как прочла объявление на доске, я осознала, что мне здесь не место, Я не заслуживала быть среди этих людей.

С колотящимся сердцем я вскочила со стула так резко, что хрупкие ножки заскрежетали по линолеуму, разбивая тишину.

– Что случилось, дорогая? – озадаченно спросила Эди, заглядывая мне в глаза. Сострадание и замешательство смешались на ее морщинистом лице.

Я просто покачала головой, не находя слов из-за страха.

– Твоя очередь? – спросил Вало, нахмурив брови.

Я кивнула, вся дрожа, боясь, что вот-вот польются слезы.

– Садись, пожалуйста. Мы хотим услышать твою историю, – мягко сказал Алекс.

– Вы не понимаете, – задохнулась я, смаргивая слезы. – У меня нет никакой трагической предыстории, как у вас. Я не должна быть здесь. Я просто боюсь.

Сесилия наклонилась вперед, камни на ее повязке блеснули, преломляя свет.

– Мы понимаем. Больше, чем кто-либо другой, понимаем. Бояться – нормально. Мы все боимся, – заверила она. Группа кивнула, подтверждая ее слова. – Что-то привело тебя сюда сегодня так же, как и всех нас. Фобия управляет твоей жизнью. Расскажи. Пожалуйста. Мы хотим знать.

Что-то в тоне ее голоса, обеспокоенном взгляде единственного глаза, успокоило меня. Я снова села, кивнула и ответила:

– Хорошо. Я расскажу. Но предупреждаю: эта история показывает меня не с лучшей стороны, но это худшее, что было в моей жизни… Я доверяю вам. Меня зовут Эвина, но предпочитаю Ева. У меня трипофобия… страх перед плотным скоплением отверстий.

– Разве не эту “фобию” придумали вы, миллениалы? – спросил Дон, игриво улыбаясь. Я напомнила себе, что не нужно воспринимать его слова всерьез.

Слегка усмехнувшись , я улыбнулась ему в ответ. Это мне приходится слышать часто.

– Да, ее определили совсем недавно. Но, как уже говорила Эди, у нас не всегда есть названия для вещей, которые и без этого весьма реальны. – Я вытерла потную руку о грубую ткань джинсов. – Кроме того, исследования подтверждают, что у трипофобии может быть эволюционная основа – некоторые ядовитые животные имеют узоры, похожие на скопления отверстий, например, сот, кораллов, семенных коробочек лотоса…

Одно упоминание о моих триггерах тут же спровоцировало их яркие образы. Десятки плотно сгруппированных дыр, таких безобидных и таких необъяснимо ужасающих… Я сразу начала чесаться. Инстинктивно, бессознательно: сначала затылок, затем шея… Моя фобия не просто вызывает страх – она влияет на мою кожу, заставляет меня покрываться мурашками. Я будто чувствую раскрывающиеся дыры на своем теле, пузырящиеся от зудящей инфекции. Раздражение, которое невозможно утолить. Я задрала рукав зеленой фланелевой рубахи, чтобы почесать предплечье, впервые за вечер обнажив культю на месте левой ладони.

– Я боялась с детства, – продолжила я, пытаясь прочистить пересохшее горло. – Родители не могли понять, что со мной не так, я тоже не знала… Просто отчетливо понимала, что не могу вынести вида граната, не могу пробираться по лужам возле дома, почти ничего не могу сделать, постоянно не думая о том, что могу случайно увидеть. В детстве у меня не было друзей, я и с семьей не была близка… Я попала на терапию, когда уже была взрослой. Научилась множеству механизмов преодоления трудностей, которые мне кое в чем помогали, но в основном просто позволяли избавиться от вечного беспокойства. Но даже тогда… если бы меня застали врасплох, ничего было бы уже не поделать.

Я вздохнула, ощущая, как в животе разверзается огромная яма сосущей пустоты.

– В конце концов, я обратилась к наркотикам. Тяжелые, легкие, мне было все равно. Что угодно, только бы переключить мое внимание… но ничего не действовало на меня так, как мет.

Я оглядела группу, пытаясь оценить реакцию на такое признание. Ничего, кроме ненависти и отвращения, я и не могла ожидать, ничего кроме того, с чем столкнулась дома. Моя мать билась в истерике, криком выплескивая на меня стенания о жизни, которую я потеряла. Незнакомцы насмехались надо мной, задрав носы, когда я лежала на пляже под кайфом… Но никто в группе не выказал никакого неодобрения. Они все еще смотрели на меня, легко кивая, приглашая продолжать.

– Когда я принимала метамфетамин, какой-нибудь процесс маниакально забирал все мое внимание, и я могла сосредоточиться на нем, а не на своем беспочвенном страхе.  Я часами могла чистить раковину в номере мотеля. Или сесть и писать книгу, которую всегда хотела написать. Или до изнеможения рассуждать о чем-нибудь до тех пор, пока не кончатся последние слова, – объясняла я, вдруг почувствовав себя такой несчастной из-за того, что не поняла, к чему может привести такой эффект, пока не стало слишком поздно. – У меня был всего один друг. Он же был моим дилером.

Воспоминания нахлынули мгновенно: громоподобный гул, острая боль, всплеск внизу… но, каким-то образом, прежде всего дыры. 

– Не могу сказать, что много помню из того, чем мы занимались, но я заботилась о нем, и мы были… близки. Настолько близки, насколько могут быть два человека постоянно витающие в облаках и никогда не возвращающиеся на землю.

Боль и вина снова накатили, выбивая слезы. Тоска и отчаяние заполнили мой разум.

– Несколько лет назад меня разбудило его сообщение. Он писал, что только что получил партию от нового дистрибьютора и хочет попробовать вместе со мной. Я, конечно, согласилась. Мы договорились встретиться на нашем обычном месте: скалах с видом на океан. Я села в машину и отправилась туда, как только стемнело. Он уже был на месте. Сидел в кузове своего грузовика и осторожно насыпал белый порошок на фрисби. – Я вздохнула, покачав головой с грустным смешком. – Я села рядом. Он картой разделил порошок на две тонкие дорожки – наш старый ритуал… предложил мне первую, а потом сам прикончил вторую дорожку.

– И… вау, – резко выдохнула я, подчеркивая глубину удовольствия. – Это было совсем не похоже на то, что я когда-либо раньше испытывала. Мгновенный прилив кайфа, я даже на мгновение подумала, что у меня передозировка… Помню, как подумала, что если это смерть, то она чертовски хороша. Но я, конечно, просто улетела, как гребаный воздушный змей, как и сотни раз до того… но очень скоро поняла, что что-то шло не так. Мы перепрыгнули через перила смотровой площадки, к скалам. Высокий, не меньше пары метров обрыв вел к небольшой площадке перед отвесным склоном, идущим до самой воды. Несколько минут все было нормально – по крайней мере в том смысле, который мы вкладывали в слово “норма”. Мы зацепились языками за случайную тему и начали бесконечно раскручивать ее, будто открывая вселенскую истину о чем угодно, от тостеров до того, почему на женских джинсах есть такие маленькие кармашки. – Я мрачно усмехнулась над прошлой версией себя, которая сейчас глубоко смущала меня нынешнюю. – А потом у меня начались галлюцинации.

Слабый вздох сорвался с губ Томасин:

– Что ты видела?

Я пару раз провела короткими ногтями по культе, стараясь унять воображаемое раздражение. 

– Галлюцинации от мета – не редкость. Но обычно случаются слуховые. У меня никогда не было визуальных галлюцинаций до… той ночи.

Я вздохнула, оглядывая круг лиц, проникнутых очевидным состраданием. Состраданием,которому скоро было суждено уступить место осуждению.

– Уверена, вы знаете о том, что стабильно употребляющие метамфетамин получают бонусом болячки на коже. У моего друга они были довольно-таки сильно заметны. Никогда до того они не вызывали у меня раздражения, ведь были похожи скорее на плоские струпья, чем на дыры, но в ту ночь я увидела… как язвы начали, кхм, расширяться… углубляться, будто проедая плоть, пока его кожа не оказалась усеяна гигантским скоплением… дыр.

Слезы навернулись мне на глаза. Я стиснула зубы, стараясь справиться с собой. Эди положила руку мне на колено, мягко проговорив:

– Не торопись, дорогая. 

И этого было более чем достаточно, чтобы слезы прорвали плотину.

В тот момент я просто хотела замолчать и забыть эту историю. Как и сейчас. С той ужасной ночи я прятала стыд за свой поступок в глубинах сознания, я каждый день страдала под бременем вины и знаю, что заслуживаю этого. Нужно было продолжать, чтобы эта пытка закончилась. Я утерлась рукавом, жалея, что не захватила носовой платок, и снова начала говорить:

– Я… я просто уставилась на него. Скорее даже на д-дыры, и тревога начала перерастать в страх. Стимулятор, который я так охотно приняла, – а ведь я даже не знаю, был ли это мет, – определенно не собирался мне помогать. Впадины на его коже становились все глубже, бездоннее, лишая меня дара речи. И… и я заметила, что что-то, кхм… лезет из них.

Я застонала, стараясь изгнать из памяти жуткие образы.

– Из его щеки вылезла первая личинка. Раздувшаяся, огромная, гребаная личинка! Края раны растянулись и побелели, выдавливая на свет жирное, бледно-желтое тело, покрытое черными пятнами. Дыра сжала влажные воспаленные края, оставив мерзкую тварь извиваться на лице моего друга. А потом наружу прорвалась еще одна, из подбородка. И еще. И еще. Из шеи, из плечей, из предплечий. Они, блять, просто лезли и лезли, сотни жирных мерзких личинок, пока его лицо не скрылось под ними, пока мерзкие твари не покрыли его руки, как пара извивающихся рукавов.

А потом личинки стали лопаться. Мухи, покрытые липкой слизью, выбирались из морщинистых тел, суча лапками, тряся слюдяными крыльями, сбрасывая шелуху пустых шкурок на землю, как снег. Под его ногами вырос целый сугроб… Меня отчаянно вырвало, и тут он спросил, что, черт возьми, происходит… я снова подняла на него глаза, но увидела только кишащий рой мух, – простонала я, снова оглушенная громоподобным жужжанием. – Сотни огромных – невероятно огромных, каждая размером с яйцо, – мух, с покрытыми грубой щетиной жирными сегментированными телами, парили на тонких, как бумага, крыльях прямо ко мне… В тот момент все казалось таким реальным, клянусь своей никчемной жизнью, я была уверена, что сейчас эти мухи-паразиты доберутся до меня и отложат яйца в моем теле, если я… если я не остановлю их.

Несколько участников группы побледнели от осознания. Мне подумалось, что теперь-то некоторых точно стошнит. Алек же спокойно спросил:

– Как ты остановила их, Ева?

Отдавшись своей муке, я больше не стала сдерживать слезы. Хотя в тот момент я вряд ли что-то могла контролировать. 

– Я отчаянно отмахивалась от мух и вдруг увидела, что личинки все еще лезут из него, вырываются из его тела, превращаются в чудовищных монструозных насекомых, в бесконечном цикле, который закончится только когда эти твари пробурятся мне под кожу, чтобы все началось заново. Чтобы мое тело покрылось дырами… и я… ну, я… я просто… Я не могла этого допустить. Первобытный инстинкт “бей или беги” работал на полную… Я… толкнула его. Он споткнулся и подошел к краю обрыва, пытаясь восстановить равновесие. Еще толчок… и он полетел вниз. Я осознала это, только когда рухнула на колени, обдирая кожу о шершавый камень, потому что он успел схватить меня за левую руку. Мой друг смотрел на меня, зависнув над пенящимися на скалах камнями, хотя я едва видела его сквозь пелену мух. Едва могла соображать из-за оглушительно жужжания. И он умолял меня о помощи.

– Черт, – протянула Тиген, раздавливая в труху окурок и тут же снова прикуривая. От вони застоявшегося табачного дыма и воспоминаний о той кошмарной ночи у меня поплыла голова. – Что ты сделала?

Я уставилась на истертый пол, не в силах поднять глаза на группу.

– Я… кхм, я все переводила глаза с облака огромных мух на кишащее месиво личинок, извивающихся на руке, которая… которая будто слилась со мной, срослась в одну общую искореженную конечность… пока дыры не поползли и по мне. Я могла бы вытащить его. Должна была. Но ощущение шевеления под кожей лишило меня остатков разума. Я вытащила перочинный нож из заднего кармана джинсов, приставила острие к коже… выдохнула… и начала пилить.

От воспоминания, как нож царапал кость, как вибрация расходилась по всей руке, будто само мое существо раскалывалось, слезы снова полились из глаз, пятная штаны на коленях.

– Понимаю, как нелепо это должно звучать, но я совершенно не соображала. Боль была просто… невообразимой, но еще хуже были его мольбы. С каждым моим ударом ножа он все просил и просил сохранить ему жизнь, пока я не перепилила кости и гравитация не сделала свое дело, разорвав плоть и увлекая часть меня вместе с ним в океан внизу.

Я впилась ногтями в ладонь.

– В больнице мне почистили рану… Я сказала, что сама сделала это с собой. Не совсем ложь, но проявление трусости. Когда стало ясно, что я под метамфетамином, все расспросы сразу кончились. Я сбежала из города. переехала сюда… привела себя в порядок, насколько это было возможно. Тело моего друга нашли через несколько дней после трагедии, но моей кисти нигде не было. Все списали на случайное падение… Копам и правда глубоко наплевать на наркоманов, – с горечью заметила я, прекрасно зная, что я все еще остаюсь единственным человеком, кого можно тут было обвинить.

– Мне нечем оправдать свой страх, и от этого мне еще хуже. Все ваши фобии имеют точку отсчета, все они чем-то вызваны, а моя просто всегда была со мной. Хотя с той ночи, когда я потеряла руку, дела пошли хуже… До того момента я никогда не понимала, что так пугало меня в скоплении дыр.

Я сжала культю, собираясь с духом.

– Теперь я знаю, что боюсь не дыр, а того, что скрывается внутри них.

~

Оригинал (с) hercreation

⠀⠀

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Комментировать

MNPenguin Клуб полуночников