Страх – наша защита от неизвестного. Страх может стать нашей опорой… а может лишить последних крох здравомыслия. Превратить нас в то, чего нужно бояться.
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
~
– Вау, – просто сказал Дон, хрипло рассмеявшись. Несмотря на его деланное легкомыслие, я видела по покрасневшему лицу мужчины, что его потряс рассказ Вало. Дон, видимо, был человеком, привыкшим не допускать проявления эмоций и чувств, человеком своего поколения, поколения, которое заставляли подавлять страхи, тревогу и в принципе любые проявления слабости.
– У вас, ребята, самые специфические страхи, которые я… да я о таком даже не слышал, – добавил он, махнув перед группой листком с цифрой 4. – А что я? Я простой парень. Меня зовут Дон, и у меня никтофобия. Я боюсь темноты.
Должна признаться, меня удивило его признание. Страх темноты очень распространен, безусловно, но я никогда бы не подумала, что такой человек, как Дон, может испытывать нечто подобное. Полуобернувшись влево, я с нетерпением ждала его рассказа. Учитывая, как грубо он реагировал на фобии других участников, у него должно было быть припасено что-то интересное.
Дон скрестил крепкие руки на груди и опер их на внушительный живот, торчавший из-под белой рубашки-поло.
– Я с детства боюсь темноты, – начал он. – Для ребенка это нормально, знаю, но я не просто боялся. Я был от нее в ужасе.
Сесилия пожала плечами, поправила повязку на глазу и проговорила:
– Понимаю. Мне очень не нравится оставаться в темноте после случившегося.
Некоторые согласно кивнули. Страх темноты практически врожденный.
Дон пожал широкими плечами:
– Думаю, ты поймешь и то, что для меня все серьезнее. Для большинства детей проблема решается, если поставить ночник, но не в моем случае. Каждый вечер, когда солнце клонилось к закату, я включал в доме весь свет. Я не мог прийти с ночевкой к друзьям, не мог пойти в кино, черт, да я порой даже боялся закрыть глаза. – Он покачал опущенной головой, слабо улыбаясь. Мужчина выглядел почти смущенным.
– Нет смысла говорить, что родителей это с ума сводило. Мой старик все время твердил, что я трачу его деньги, что мы столько спускаем на электричество, что скоро останемся с голым задом. Теперь я понимаю, почему он так говорил, но тогда… в детстве я мог думать только о том, чтобы не остаться в темноте. Только о том, что там скрывается что-то, только и ждущее шанса, чтобы схватить меня, чтобы сожрать меня. – С последними словами Дон сжал руку в кулак.
– Родители никогда со мной не нянчились. Психологическая помощь и все это – не про мою семью. Поэтому несколько лет спустя, когда моя дурь все не думала проходить, отец решил взять дело в свои руки. – В голосе мужчины теперь сквозила торжественность, так ему не свойственная. – Он, ну, он схватил меня, вопящего и брыкающегося, бросил в шкаф, выключил свет и запер там… совсем одного. В темноте.
Алек испуганно отшатнулся, уткнувшись в спинку стула:
– Это ужасно, Дон.
Дон картинно пожал плечами, раскидывая руки, явно находя, что куда проще отвергнуть собственные чувства, чем признать боль, которую причинил ему отец.
– Ну он был тем, кем был, так уж у нас было устроено, – пренебрежительно ответил он, приглаживая седеющие редкие рыжие волосы. – Короче говоря, я просидел в этом шкафу несколько часов и все время плакал и кричал, пока не выдохся. И тогда просто сел, прижал ноги к груди и стал ждать, когда он выпустит меня. Несколько минут я провел в тишине, когда вдруг почувствовал, что… что я не один. Я ничего не видел, естественно, так что и не мог быть уверен, но я точно знал… если вы понимаете, о чем я. Я сидел на полу шкафа, оцепенев от страха, и твердил себе, что это мне просто кажется, пока… Пока что-то длинное и острое не поползло вверх по моей руке… Пока я не услышал быстрый, неглубокий всхрюк… Я снова начал кричать, умолял родителей выпустить меня… А потом он напал.
Томасин склонила голову, как птичка, на крохотном лице черными дорожкам засохла тушь.
– Ты имеешь в виду… ты это почувствовал? – спросила она.
Он медленно кивнул в ответ, позволяя ужасающему смыслу безмолвного подтверждения осесть в наших умах. Дискомфорт стал почти физически ощутим.
– Оно успело сильно расцарапать мне руку, прежде чем мать наконец выпустила меня, сжалившись. Я выскочил из чертового шкафа и захлопнул его изо всех сил. Я, э-э-э, я несколько дней не разговаривал после этого, – выдохнул Дон через сжатые зубы. – Конечно, мой старик настаивал, что я сам себя покалечил, чтобы выбраться. И я, я же ничего не мог видеть там… Может быть, это просто мозг издевался надо мной, заставил меня и правда сделать это с собой. Я не знал.
В любом случае с тех пор я не собирался рисковать. Я повзрослел, но страх никуда не делся, как бывает у большинства. Но на какое-то время он стал даже более контролируемым. Мне все еще приходилось спать при свете, но я не умирал от страха, как в детстве.
Рыжеволосый мужчина неловко ухмыльнулся, светло-зеленые глаза сощурились.
– Представьте себе такое, взрослый мужчина боится темноты… Ну и это не облегчило мне, э-э-э… романтические отношения, – признался он, и его и так румяные щеки покраснели еще больше. – В конце концов я встретил-таки девушку, которая смогла принять меня и мой странный страх, мы влюбились и быстро поженились. Ее звали Рейчел, и она была… ну, как говорится, светом моей жизни. С ней все было легко. Я все еще боялся, но… С ней рядом чувствовал себя в безопасности. Впервые в жизни я был счастлив. И, когда на нашу первую годовщину она предложила сходить в поход, я, естественно, согласился. Да, я боялся оказаться на улице в темноте, но она заверила, что будет полнолуние, что мы разведем костер, что у меня всегда будет фонарик под боком…
Дон закрыл руками пылающее лицо. На пальце у него блеснуло простое обручальное кольцо, так глубоко впившееся в плоть, будто он прибавил не один десяток килограмм с тех пор, как надел его. – Мне следовало остаться дома. Я должен был знать, что не выдержу в темноте.
Вало положил огромную ладонь на плечо Дона, но тот отшатнулся. Тиген выдохнула дымную струю прямо в центр нашего тесного круга.
– Не спеши, Дон, – мягко начала Эди, снова будто распространяя успокаивающую ауру. Дон отнял руки от лица.
Прошло несколько тягучих мгновений, и он продолжил:
– Когда мы поехали в тот кемпинг, пошел дождь, но Рейчел была так воодушевлена… Я не мог заставить себя попросить ее уйти. Крутился рядом с фонарем, стараясь скрыть беспокойство, и, если честно, неплохо себя чувствовал, ведь, когда закончился дождь, выглянула яркая луна. Мы выпили несколько кружек пива и отправились в палатку. Я чувствовал, что она… гордилась мной. Несколько часов спустя я проснулся. Один. Одному богу было известно, где Рейчел, так что я схватил фонарь и отправился в лес. Там снаружи… что-то было. Испугавшись, что Рейчел может заблудиться или пострадать, я углубился в лес, следуя за треском ломающихся сучьев и хрустом листьев, поводя фонариком взад и вперед. – Темп рассказа набирал обороты, Дон вертел головой, будто снова был в том лесу, будто снова искал жену в темноте.
– А потом лампочка фонарика стала мерцать… батарея садилась. – Дон натужно втянул воздух сквозь сжатые зубы. – В оставшемся тусклом свете я лихорадочно осматривался, вглядываясь в случайные вспышки… И наконец увидел его. Тварь из того шкафа. Существо из тьмы. Оно было чуть ниже меня ростом, очень тощий – пергаментная, покрытая редким слоем тонких белых волос, кожа натягивалась на его костях, как барабан. Я увидел его лицо… и не смог сразу осознать, что вижу, пока не услышал быстрое хрюканье, сопение… У него не было глаз, но чуть ниже того места, где могли бы быть глазницы, зияли две огромные ямы, глубокие и черные, с трещинами по краям… пара гигантских ноздрей. А там, где у людей располагается подбородок, в самом низу, разверзлась широкая щель рта, постоянно открытого, зияющего, истекающего слюной. Оно быстро перемещалось на двух ногах, но вот руки… не были человеческими. От локтя каждая рука превращалась в костяные выступы, покрытые острыми шипами.
Я вздрогнула, представив эту картину, плотнее запахиваясь в фланелевую рубаху, будто от рассказа в комнате стало холоднее.
Дон засунул руки в карманы шорт цвета хаки и отстраненно продолжил:
– Фонарик все-таки погас. Я поднял глаза к яркому ночному небу в поисках облегчения и с ужасом увидел, как звезда надо мной замерцала и… тоже погасла. Одна за другой, яркие точки в небе следовали ее примеру, пока внезапно не погасла и сама луна. Я остался в абсолютной удушающей темноте впервые после того случая с шкафом, но в этот раз все было намного, намного хуже. И тогда я услышал, как Рейчел закричала. Я помчался на ее голос, спотыкаясь о поваленные деревья, ветви хлестали меня по лицу… Наконец, я добрался до нее, выкрикнул ее имя… и в ответ услышал надрывный визг. В темноте было не разобрать, что происходит, но я мог слышать и позже собрал события воедино. Мерзкая тварь хрюкала… казалось, оно прижало Рейчел к земле. Одна из зазубренных конечностей пронзила ей плечо, пригвоздив к лесной подстилке. Я выхватил охотничий нож и вонзил лезвие прямо в источник хрюкающих звуков… существо завизжало, отпрянуло от Рейчел, заставив меня выпустить нож, оставшийся у него в спине. Я наклонился, поднял Рейчел на ноги и наполовину тащил ее, пока мы бежали через лес подальше от ужасного создания. Но хрюканье и фырканье неотступно преследовало нас, пока на краю леса не забрезжил свет… наш лагерь.
С лица Дона сошла краска, красные глаза болезненно сверкали на фоне бледной кожи.
– Мы кое-как вышли из леса на поляну, но вместо лагеря обнаружили пару ошеломленных незнакомых мужчин. Рейчел вывернулась из моих рук, упала на землю и на четвереньках поползла к незнакомцам, не касаясь земли левой рукой. Она… ее рука была почти оторвана в том месте, где существо вонзило в нее свой “клинок”.
Рейчел закричала незнакомцам… “Пожалуйста, помогите, он сумасшедший, он пытался убить меня”… – Дон задыхался, заливаясь слезами, наконец отдавшийся своей муке. – Она даже не смотрела на меня. Я безмерно благодарен, что она не погибла той ночью, но я безвозвратно потерял ее. Я знал, что видел, но был не в себе, и мои слова приняли за бред сумасшедшего. Какое-то время мне пришлось провести в психиатрической больнице. А когда надоело, я просто сказал им то, что они хотели слышать, и ушел своей дорогой. Годами я прокручивал ту ночь в голове. Неужели я правда сумасшедший? Неужели я причинил боль своей жене? Или то существо реально? Рейчел так и не смогла объяснить, что делала в лесу той ночью, она все настаивала, что я, наверное, преследовал ее, а потом ударил ножом. Моим охотничьим ножом, который я вонзил в спину той твари. И который так и не нашли.
Дон вздохнул, вытирая слезы тыльной стороной пухлой руки. Потер лоб пальцами, будто его разум устал снова пытаться решить загадку, мучившую его десятилетиями.
– Раньше я боялся темноты потому, что страшился неизвестности того, что приходит вместе с ней… – Он вздохнул, пожевывая нижнюю губу. – Теперь я знаю, что живет в темноте, но есть в ней кое-что, от чего я в куда большем ужасе, чем от той твари. Думаю, больше всего меня пугает то, что я не представляю, что могу сотворить в темноте. На что я способен.
То, что я не представляю, кто я есть в темноте.
~
Оригинал (с) hercreation
⠀Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
