Я никогда не была святой. Скорее ужасным человеком. Я не ищу сочувствия, потому что его не заслуживаю. А то, чего заслуживаю, рано или поздно придет за мной.
Я пишу это, потому что должна, и что бы со мной ни случилось, этот долг должен быть выплачен.
Прости, Пегги.
Сегодня вечером я убила Тихоню Кейси.
***
Ее звали Пегги. Самая уродливая девочка в школе, если не во всем городе Оук-Гроув. Классический ботаник в очках с толстенными линзами и стрижкой прямиком из восьмидесятых. И жутким заиканием.
Все мы ужасно относились к ней с тех пор, как ее семья переехала в город. Мы тогда были в третьем классе. Ханна Стоун, моя лучшая подруга, первой обратила на Пегги внимание. Она начала называть ее “Свинка”. Все остальные просто подхватили это. Никто не хотел иметь с ней ничего общего. Разве что превратить жизнь девочки в ад. Я тоже виновата. И должна признать это.
***
В пятом классе Саймон Лукас переехал в наш город за две недели до начала занятий. Пегги была первой, с кем он заговорил. Он теперь жил с ней по соседству и эти две недели они все время проводили вместе. Пегги наконец-то нашла друга. Я помню, как они смеялись и катались на велосипедах туда-обратно по большому холму на Доусон-стрит.
В первый день в школе он даже сел с ней за обедом. Но к концу дня Саймон понял, что подружился с изгоем. Черная метка для любого новичка.
Саймон больше не сказал ей ни слова с того дня.
Пегги снова осталась одна.
***
Когда Пегги исполнилось шестнадцать, ее родители наскребли достаточно денег, чтобы купить ей маленькую развалюшку – вечно дымящую и грохочущую машину. Ее было слышно буквально за километр.
Пегги так гордилась этой машиной. Да, начинка была древнее мамонтов, но снаружи она содержала ее в безупречном состоянии. В решетке радиатора никогда не было ни жучка, ни комка грязи на колесах. Она убегала протирать свою развалюху во время обеденного перерыва одной из тех странных тряпок из магазина на диване.
Ханна решила, что было бы забавно разыграть Свинку, поэтому однажды ночью угнала машину прямо с подъездной дорожки. На следующее утро на школьной парковке остался только тлеющий остов того, что раньше было машиной Пегги. Никого в этом не обвинили. Никто и не собирался винить. Город так же презирал Пегги, как и мы.
Я точно знаю, кто это сделал. Десять человек. Они облили машину бензином, а мы с Ханной одновременно бросили спички.
Я не признавала вины тогда, но признаю сейчас.
***
На следующий день Пегги столкнулась с Ханной перед школой. Мы подумали, что будет драка, но вместо этого Пегги разрыдалась и только спросила:
– За что?!
– Не понимаю, о чем ты, Свинка.
– Я знаю, что это бы…бы…была ты!
– До…до…докажи, сука! Что ты вообще разошлась? Эта машина была просто старым куском дерьма.
– Мои ро…родители копили ч…ч…четыре года, чтобы купить е…ее.
Повисло неловкое молчание. Тогда я впервые очнулась. Впервые начала понимать, насколько уродлива моя душа.
А Ханна рассмеялась.
– Твои предки копили четыре года и это все, на что им удалось наскрести?! Боже, да вы просто рвань.
Все рассмеялись. Все, кроме меня и Саймона Лукаса. Мы не смеялись, но ничего и не сделали, когда Пегги убегала в слезах.
Пегги снова стала ездить на велосипеде. Два месяца спустя украли и его.
***
В выпускном классе Пегги забеременела. Она никогда не говорила, кто отец ребенка, но мы все знали, что это Коди Болдуин.
Она была влюблена в Коди в течение многих лет. Он игнорировал ее, как все, но никогда не задирал. Возможно поэтому она и влюбилась. Она оказалась в нужном месте в нужное время, наконец рассказала ему о своих чувствах, и они вместе легли в постель. Это что-то значило для нее.
Он был пьян, а она была рядом. Вот что это значило для него. Он так и сказал, когда она сообщила о беременности.
Несмотря на то, что мы знали, кто был отцом, это не помешало Ханне распустить слух, что Пегги обрюхатил отец. И не помешало всем в школе подхватить это и разнести по городу.
Мы начали называть ее Брюхатой Свинкой.
Она могла бы учиться дома, но по какой-то причине настояла на том, чтобы закончить год в школе вместе со всеми остальными.
Ханна даже пустила слух, что ее ребенок будет каким-то мутировавшим монстром из-за кровосмешения. Отвратительной тварью, которая станет преследовать город. Кто-то нарисовал на шкафчике Пегги грубую картинку ребенка-монстра с двумя когтистыми руками и без ног.
Оглядываясь назад, я не нахожу себе оправдания. Я была жестокой тенью человека, которому нравилось причинять кому-то боль.
Я должна признать это.
Что меня поражает, так это то, что к тому времени весь город Оук-Гроув ненавидел Пегги без всякой причины, и она это знала. Город “отвергал” ее, и делал это с удовольствием. Возможно, именно поэтому она осталась в школе. Возможно она никогда по-настоящему никому не позволяла себя задеть, до того дня.
***
За день до весенних каникул я попыталась извиниться перед Пегги в школе сразу после первого урока. Она улыбнулась мне в ответ.
– Тебе плохо, да? Маленькая Тихоня К…к…кейси. Ну, м…м…может быть, если тебе плохо, ты в…в…встанешь и с…с…скажешь что-нибудь в следующий раз, когда твои маленькие д…друзья набросятся на меня?
Всего час спустя я увидела своих друзей, идущих за Пегги по коридору второго этажа. Ханна, казалось, была зла на Пегги даже больше, чем обычно, и делала все, чтобы вывести ее из себя.
Она стала напевать песенку, раз за разом, снова и снова, как только Пегги появлялась в пределах слышимости:
Б…б… брюхатая свинка ноги раздвигала,
Папаша вставил, у…у…уродов нарожала!
Ханна повторила это четыре раза, пока шла за ней. Когда Пегги, наконец, добралась до края лестницы, она повернулась к Ханне, и ткнула пальцем в ее сторону:
– Ханна, за…за…замол…
– Не тычь в меня пальцем, Свинка!
Все произошло так быстро.
По сей день я не знаю, хотела ли Ханна столкнуть ее, или это был просто несчастный случай. Что я точно знаю, так это то, что пять секунд спустя Пегги лежала лицом вниз на полу у подножия лестницы, из ее головы текла кровь. А когда нас спросили, что произошло, таинственным образом никто ничего не знал.
Тихоня Кейси.
***
Ее срочно доставили в больницу. Я до сих пор помню, как все стояли возле школы, когда Пегги грузили в машину скорой помощи. Коди Болдуин молча глядел ей вслед, и когда машина отъехала, некоторые из нас посмотрели на него. В конце концов, она носила его ребенка. Я спросила, все ли с ним в порядке. Он резко обернулся на звук моего голоса, будто вышел из транса.
– А… да. Просто странно, вот и все. Я всегда думала, что однажды она потребует алименты. Увернулся от пули.
***
Она была в коме семь месяцев. Я уехала в колледж, но Ханна держала меня в курсе событий. Рассказала, что, когда Пегги наконец очнулась, единственное, о чем она спросила, был ее ребенок. Ей сказали, что ребенок умер в тот день, когда она упала с лестницы.
Пегги больше не произнесла ни слова. В городе говорили, что ее глаза остекленели, смотря в никуда, а на губах застыла легкая улыбка. Она такой и оставалась, пока врачи, наконец, не махнули на нее рукой и не перевели в психиатрическую больницу примерно в часе езды от города.
Я слушала, как Ханна рассказывает эту историю, и почти видела, как она улыбается на другом конце провода. Слишком явными были восторженные интонации. Я ничего не ответила.
Почему я вообще подружилась с этим человеком? Почему я была так жестока к кому-то без всякой причины?
– Кейси? Ты там?
– Да.
– Можно спросить?
– Давай.
– Это неправильно, что я не чувствую себя плохо? Кейси… алло?
У меня не нашлось для нее слов. Я повесила трубку. Побежала в ванную, и выблевала ужин на пол.
Нужно было избавиться от того человека, кем я была.
***
Шли годы. Мои родители остались в Оук-Гроув, но я не возвращалась, чтобы навестить их. Приглашала погостить к себе. И каждый раз, когда они упоминали мой родной город, быстро меняла тему.
Однажды я, наконец, набралась смелости рассказать родителям, что именно случилось с Пегги, и о моей роли во всем этом.
К моему удивлению, они никак не отреагировали. Просто сказали мне не волноваться.
– Плохие вещи случаются, милая.
Шли годы, и я звонила все реже и реже. Я заметила, что родители изменились к худшему. Они стали озлобленными, легко выходили из себя, и в целом стали равнодушны к людям.
Через двенадцать лет после того, как я покинула город, родители попали в автомобильную аварию. Я потеряла обоих. У меня не было другого выбора, кроме как вернуться домой, чтобы уладить все их дела.
***
Уже на въезде в Оук-Гроув, состояние города бросалось в глаза. Он разваливался.
Повсюду мусор, заколоченные досками магазины, и тощие бродячие собаки с животами, прилипшими к позвоночнику. Даже озеро, где мы так часто собирались, превратилось в зловонную лужу, пропахшую тухлой рыбой.
Люди бесцельно шатались по улицам, все флаги на каждом крыльце были рваными и изношенными. Церковь сгорела несколько лет назад, но пепелище никто и не думал расчищать.
Большинство дубов, пышно растущих раньше вдоль улиц, умирали или уже засохли.
Завернув, наконец в своему дому, я едва узнала его. Родители всегда о нем пеклись, я это отчетливо помню. Меня не было всего двенадцать лет, но, казалось, здание больше тридцати или сорока лет простояло заброшенным.
Внутри меня ждали горы хлама. Как в норе барахольщика. Кучи мусора, газет, оберток от еды…
Мои родители жили как животные, а я понятия об этом не имела.
Я изо всех сил старалась немного прибраться, но тщетно. В дверь постучали
Мне не следовало открывать.
– Кейси?!
Ханна выглядела намного старше, чем следовало. На лбу у нее залегли глубокие морщины, в темных волосах блестели седые пряди. Кроме того, она была глубоко беременна.
– Кейси! О боже мой! Привет! – Она обняла меня так крепко, как только могла, упираясь раздутым животом.
– Привет.
– Я не знала, что ты в городе! Так жаль твоих родителей.
– Спасибо.
Последовало долгое молчание, я вдруг поняла, что у меня есть идеальное оправдание для того, чтобы не приглашать ее войти. И открыла дверь, демонстрируя состояние дома.
– Я бы пригласила тебя, но здесь такой бардак.
– Да-да-да, понимаю. Ты заходи ко мне! Найдется минутка?
– Я не знаю, смогу ли я. Много дел.
– Ой, да ладно! Ненадолго. Давай наверстаем упущенное!
***
Ее дом выглядел еще хуже родительского, хотя она, казалось, этого не замечала. Снаружи он был памятником вопиющей запущенности, даже лестница, ведущая к входной двери, потрескалась и покрылась густой коричневой плесенью. То что было внутри можно описать только как лабиринт из мусора. Горы хлама, удушливый запах, тут и там кучки мышиного дерьма… Я не хотела присаживаться.
Она тоже потеряла обоих родителей всего через два года после окончания средней школы. Она не рассказывала, что случилось, а я не спрашивала.
Чем больше она говорила, тем больше я осознавала, как сильно по ней не скучала. Прозвучит странно, но я физически ощущала эту тягу внутри себя. Что-то пыталось заставить мой разум стать собой прежней, и это пугало. Будто возвращение в родной город выявило ненавистные части моей натуры. Злое существо, которое хотело, чтобы я стала такой же уродливой, как раньше.
Она предложила выпить, и я согласилась. Мне это было нужно. Она налила и себе, к моему удивлению и возмущению. Ханна села, протянула мне мой виски с колой, а затем разом заглотила половину своего.
– Уверена, что тебе стоит пить?
– Да, черт. Только это успокаивает маленького ублюдка. Я думаю, он с нетерпением ждет стаканчик-другой каждый вечер. Просто сегодня начну пораньше.
Она была мне противна. Я хотела уйти, но ее следующие слова, заставили меня остаться.
– Иногда… Я думаю, что мы разрушили этот город, понимаешь? Как будто Свинка утащила его в канализацию вместе с собой. Помнишь Свинку?
– Это довольно сложно забыть.
– Боже, что за сука!
– Она все еще в той больнице?
– Насколько всем известно, она все еще там, пускает слюни и ссытся в штаны. Хотя это не помешало ей проклясть город.
– Проклясть?
– Черт, Кейси, да ты оглянись! Последние двенадцать лет все просто разваливалось на части. Куча людей переехало, но те, кто все еще живет здесь, либо больны, либо умирают! – Она так сильно засмеялась, что что-то забулькало у нее в горле. Ханна отхаркнула и сплюнула зеленый комок на обложку журнала “Олд Пипл”.
– Слышала, что случилось с Коди Болдуином?
– Нет.
– Да он свихнулся. Рассказывал всем, что за ним следят по ночам. Однажды ночью был дома один. Запер все двери, забаррикадировал выходы и окна, забил досками, прикинь? Копы час ковыряли входную дверь. Они нашли его на кровати. Рядом записка о том, что кто-то пытался проникнуть в дом, чтобы убить его. Парень прострелил себе голову.
– Боже мой.
– Это даже не самая хреновая часть. – Она понизила голос. – Пистолет валялся в другом конце комнаты, без единого отпечатка пальцев. – Она улыбнулась и залпом допила виски. Пока я пыталась переварить ее слова, Ханна встала и налила себе еще. Спросила, не хочу ли я добавки, но я только покачала головой.
– А помнишь Саймона Лукаса? У него отказали тормоза на вершине того большого холма на Доусон-стрит, а внизу машину протаранил грузовик Amazon. Умер мгновенно. Здесь происходит всякое странное дерьмо. Почти половина нашего выпускного класса погибла.
– Тогда почему, э-э… почему ты не уехала?
– Ну, у меня есть собственный дом, непыльная работа в отеле, за которую достаточно платят. Может быть, я когда-нибудь перееду, но и здесь все прелестно.
– Да. – Я скептически оглядела ее “прелесть”. Странно. Как будто мысль о том, чтобы покинуть город, который, возможно, проклят, была ей совершенно чужда и нелогична.
Она бредила.
– Черт! Ай! – Ее живот вдруг вздулся бугром. – Маленький ублюдок хочет пить. Сейчас! Подожди ты, чертов засранец! Боже! Его отец смотался через два месяца после того, как я забеременела, так что я все еще работаю. Тяжелое времечко для нас обоих.
Она снова подпрыгнула. Ее живот дважды дернулся. Будто ребенок пытался протолкнуться наружу прямо через плоть. Никогда не видела, чтобы дети так сильно пинались.
Она рассказала еще несколько историй о том, как люди, которых я когда-то знала, умирали ужасной смертью, не переставая смеяться.
Она была не просто довольна. Счастлива оставаться в этом ужасном месте.
Это напомнило мне о теории ведра с крабами. С каждым произнесенным ею словом и с каждой минутой, которую я проводила, слушая это, я понимала, что позволяю затягивать себя обратно в яму этого города.
Мне пришлось уйти.
Она настояла, чтобы мы обменялись номерами, что я и сделала, с твердым намерением удалить ее телефон, как только я нанесу один визит.
Вечерело, но мне нужно было еще раз попытаться все исправить.
***
Психиатрическая больница находилась почти в часе езды от города, и как только мой старый дом остался позади, мне сразу стало легче. Я справилась о Пегги на стойке регистрации, чтобы узнать, возможно ли вообще ее увидеть.
Медсестра искоса взглянула на меня и заговорила приглушенным голосом:
– Ее здесь больше нет. Отец приехал и забрал Пегги домой много лет назад.
– Он все еще живет в том же доме, что и всегда?
– Технически да . Если пребывание в том городе можно назвать жизнью. Убогое место, полное несчастных людей.
***
Я постучал в дверь старого дома Пегги. Пусть это было нелепо, но мне нужно было это сделать. Даже если бы она не услышала, я должна была извиниться перед Пегги в тот вечер, потому что твердо решила никогда больше не возвращаться в Оук-Гроув.
Дверь, наконец, открылась. На пороге стоял отец Пегги.
– Чем я могу вам помочь?
– Сэр, меня зовут Кейси…
– Я знаю, кто вы, мисс. Вы одна из тех девушек, которые забрали у меня дочь и внучку. Я никогда не забываю лица.
– Сэр, я просто хочу увидеться с ней, если возможно. Мне нужно извиниться за то, как я с ней обходилась.
– Ну конечно. Одна из вас вернулась сюда, чтобы попытаться почувствовать себя лучше, извинившись за то, что была такой сукой по отношению к моей девочке. Извиниться, да? Конечно, почему бы, черт возьми, и нет. Ты можешь просто встать на колени там, у подножия дуба во дворе, и извиняться сколько угодно. Вдруг получится извиниться и перед моей внучкой тоже. Там мы развеяли их прах.
– Она больше не с нами?
– О, милая, она умерла восемь лет назад. Я наблюдал, как Пегги угасала в своей постели, пока, в конце концов, не превратилась лишь в тень себя прежней. Но ты не спросила меня, умерла ли она, ты спросила, с нами ли она. На этот вопрос сложнее ответить, не думаешь? – Понизив тон голоса, отец Пегги улыбнулся.
У меня по коже побежали мурашки.
– Я сожалею о вашей потере… и…Я сожалею о своей роли в этом. – Я повернулась, чтобы вернуться к машине. Он схватил меня за руку и развернул к себе.
– Ты была достаточно умна, чтобы убраться из города, после того, что натворила. Намного умнее многих других. Если ты честна со мной, я хочу дать тебе совет. Уезжай, пока она не узнала тебя. Она больше не из тех, кто принимает извинения.
***
К тому времени, как я вернулась в родительский дом и собрала кое-какие вещи, солнце уже начало садиться. Я хотела выехать из города до темноты.
Но едва села в машину, как зазвонил телефон.
Ханна.
– К..к..кейси…Мне нужна помощь! – Она плакала.
– Что случилось?
– П…п…пожалуйста, помоги…
– Ханна, мне нужно ехать.
– Мне страшно.
Звонок прервался.
Мне было все равно.
Я поехала прочь из города. Зря я вообще вернулась.
Светофор на выезде из жилых кварталов загорелся красным. Начался дождь. Я боролась сама с собой.
Последние двенадцать лет я пыталась искупить вину за то, что была бессердечной сукой, которая помогла разрушить чужую жизнь, и вот я снова отворачиваюсь, когда кто-то просит о помощи.
Загорелся зеленый, но я не сдвинулась с места.
А потом развернулась и направилась обратно к дому Ханны.
***
Дождь лил, как из ведра. На улице Ханны не горели фонари. Мне пришлось схватиться за мерзкие перила, чтобы не поскользнуться на лестнице, ведущей к ее крыльцу.
Дверь была заперта, но даже с улицы было слышно, как она кричит. Пришлось разбить окно, чтобы попасть внутрь.
Вонь ударила в нос, как только я ступила на ее похрустывающий ковер. Весь дом пропитался запахом гнили.
Я побежала на голос и обнаружила Ханну, корчащуюся на полу в ванной. Ее волосы и кожа вымокли от пота. На ней были только трусы и лифчик. Весь кафель покрылся бесцветной густой жидкостью – отошли воды.
– Помоги мне! Кейси! О Боже, как больно!
Я подбежала к Ханне и попыталась успокоить ее. Обняла ее одной рукой за плечи и приподняла голову.
– Я держу тебя! Сейчас позову помощь! Просто держись!
Я позвонила в 9-1-1 со своего телефон, попросила прислать скорую. Оператор пыталась удержать меня на телефоне, но я уронила его на пол – Ханна настолько сильно корчилась.
Ее зрачки так расширились, что радужка полностью скрылась, вены пульсировали на шее. Живот то и дело сжимался, на сероватой ткани трусов проступила кровь.
– Кейси! К…к…кейси! Пожалуйста, останови это!
– Помощь едет! С тобой все будет в порядке!
Я держала крепко, как только могла, но она начала так дико биться, а кожа ее была такой скользкой, что руки соскользнули. Она вырвалась. Затылок с хрустом ударился о кафельный пол. Она перестала двигаться.
– О боже мой! Ханна! Ханна?!
Ее глаза закрылись, но слабый пульс еще прощупывался. Повисла невыносимая тишина. Только дождь барабанил по стенам. Я потянулась за телефоном, но замерла, услышав, как открылась входная дверь.
– Эй?! Кто там?!
Тишина.
А потом тихий смех.
Я выглянула в темный коридор, но смогла разглядеть только небольшую часть гостиной и разбитое окно, через которое сама пролезла.
– Там кто-то есть?..
Живот Ханны снова зашевелился. На этот раз отчетливый бугор пошел вниз, кровь пропитала трусы. Снова смех. Вцепившись в телефон я прошептала:
– Пожалуйста, поторопитесь.
– Мисс, просто оставайтесь со мной на связи. Они уже в пути.
– Хорошо.
Что-то зашевелилось в грязной гостиной.
Бутылка упала.
Разбилось стекло.
А потом раздался тихий топот. С каждой секундой все громче и ближе.
Сотни мышей лавиной бросились из гостиной на улицу через разбитое окно.
Ханна прошептала мое имя. Я отвлеклась на ее измученное лицо.
– Я здесь.
– К…к…кейси! – Из гостиной донесся другой голос. Грубый и хриплый. В доме кто-то был. Я оглядела ванную в поисках чего-нибудь, чем можно было бы защититься, и единственное, что нашла – штангу для занавески в душе.
Я снова опустила голову Ханны на пол и медленно встала.
– Тихоня К…к…кейси…
Я выдернула штангу из стены и сорвала с нее занавеску. Крючки звякнули о кафель. Я перехватила штангу, как биту.
И ждала. Прерывистое дыхание Ханны эхом отражалось от стен. Дождь хлестал все сильнее.
Я ждала.
И ждала.
И ждала…
– ЧЕРТ, КАК ЖЕ БОЛЬНО! О, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! КАК БОЛЬНО! – Ханна вскочила на ноги. Дикие глаза, лицо – маска агонии. Она вдруг рванула так быстро, как только могла, по коридору в сторону гостиной. – ПОМОГИТЕ! МЕНЯ РАЗРЫВАЕТ!
Ярко-красная кровь потоками стекала по ее ногам, оставляя четкий след на полу. Она скрылась из виду, не переставая вопить. Вот она выбежала через входную дверь… И я услышала, как она упала с крыльца.
А потом ничего, кроме дождя.
– Ханна?! ХАННА?!
Сердце бешено колотилось. Я собралась с духом и двинулась вперед. И с каждым шагом все больше ощущала, как нечто, чего я не хотела бы видеть, мчится ко мне по коридору.
Осторожно, я пробралась в гостиную. Никого. Входная дверь широко открыта. У подножия лестницы лежало скрюченное тело Ханны. Она уже промокла насквозь. Стояла непроглядная темнота, я наощупь нашла выключатель у входной двери и включила свет.
Тусклая лампа на крыльце мигала, но и этого было достаточно, чтобы увидеть лицо Ханны. Мертвые глаза неотрывно прикованы ко мне, рот разинут. Шея искривлена под неестественным углом, сломана одна из ног.
Вдалеке завывала сирена “скорой помощи”. Но я продолжала затравленно оглядываться по сторонам, пытаясь убедиться, что рядом со мной никого нет.
– Тихоня К…Кейси…
Кто-то стоял в темноте на другой стороне улицы. Я крепче сжала штангу.
Лишь тень себя прежней
Тело Ханны начало двигаться.
Ее живот растягивался и сдувался, словно воздушный шар. Снова и снова. Ткани с треском разорвались, а затем живот сжался последний раз и что-то вывалилось на темную улицу.
– Тихоня Кейси…
Я не буду описывать, что выползло из тела моей школьной подруги, потому что не хочу это вспоминать. Мне оставалось только наблюдать, как оно бесшумно и целенаправленно ползло через улицу к силуэту в тени. Человек наклонился, поднял его и прижал к себе.
Машина скорой помощи наконец завернула за угол на улицу Ханны, и я с облегчением посмотрела в ее сторону, зная, что едет помощь.
А когда снова обернулась, на той стороне улицы было пусто. Скорая подъехала ближе. Фары осветили грязный след, ведущий от тела Ханны на другую сторону улицы. Он быстро исчезал под струями дождя.
***
Меня задержали всего на одну ночь. Смерть Ханны посчитали несчастным случаем. У нее случился выкидыш из-за падения.
Когда меня допрашивали помощники шерифа, я ничего не сказала о том, что видела.
Все слышала тот грубый голос в свой голове. На этот раз я сделала то, чего хотела Пегги.
Снова стала тихоней Кейси.
***
На следующее утро я уехала и больше не возвращалась. Да и все это пишу только потому, что люди должны знать, что я сделала. Я должна.
Прости, Пегги.
~
Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта
Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
