На нашей улице появился странный человек. Он просто стоит и плачет. Он нас пугает, но мы ничего не можем сделать. Как и полиция…
~
Я проснулся от тихого звука плача где-то вдалеке. Цепляясь за ускользающий сон, я сначала подумал, что плачут наши дети. Но чем дольше лежал, просыпаясь, тем более ясно осознавал, как ошибочна эта мысль. Рыдания были настолько мрачные, как будто плакал взрослый мужчина, и источник звука находился снаружи нашего дома.
– Проверь, пожалуйста, детей, – пробормотала в полудреме жена.
– Это не дети, – раздраженно прошептал я в ответ.
Я выглянул в окно, и мое предположение подтвердилось. Посередине улицы стоял и рыдал человек. В его силуэте, едва различимом в тусклом свете фонарей, ощущалось что-то неправильное. Он был совершенно неподвижен, казалось, даже не дышал, издавая стоны, нарушающие тишину ночи.
На противоположной стороне улицы некоторые разбуженные стенаниями соседи включали свет.
– Заткнись! – крикнул сосед, живущий ниже по улице, но не получил ответа.
Первым моим порывом было выйти и предложить помощь, но что-то в его виде остановило меня. Замерев от страха, я не мог пошевелиться. Высокий мужчина, на лысой голове которого торчало лишь несколько прядей седых волос, стоял ко мне лицом, но из-за тусклого света невозможно было разглядеть детали.
Прошло около получаса, прежде чем я понял, что так и не сдвинулся с места. Я был парализован и очнулся, только когда моя жена проснулась и спросила, что я делаю.
– Я… я не знаю, – я заикался, – на улице стоит мужчина, думаю, ему нужна помощь.
Джоанна выглянула в окно. Даже в темноте я видел, как ее лицо побледнело от одного вида этого человека.
– Что случилось?
– П-позвони в полицию, не ходи на улицу. – Её голос дрожал.
– Почему? Что ты увидела?
– Я не.. я не знаю, просто не выходи на улицу, пожалуйста! – умоляла она.
Я взял её за руку и осторожно отвел от окна. Что-то в этом человеке ввергало нас в панику, но кроме его тревожащего вида не было никаких очевидных причин для ужаса, который мы испытывали.
– Джоанна, давай проверим детей, и я позвоню в полицию, хорошо? – Я наполовину утверждал, наполовину спрашивал.
Она кивнула и поспешила в детскую.
Пока я набирал 911, я думал, как объяснить этот страх, вызванный безобидным, казалось бы, человеком. Тем не менее, вариантов было немного, и я нажал кнопку вызова.
– Девять-один-один, что у вас случилось? – спросила женщина на другом конце провода.
– Здравствуйте. Меня зовут Зак Ларсен. У нас посреди улицы стоит мужчина и громко плачет. Я не знаю, пьян ли он, но дети его боятся. Я, эм-м… Я правда не могу сказать, что это чрезвычайная ситуация, но с ним точно что-то не так, – объяснил я.
– Хорошо, сэр, мы направим к вам патруль. Можете назвать адрес? – спросила она.
Я подтвердил свои данные, и разговор закончился. В спокойные ночи патруль обычно приезжал примерно через десять минут. На этом я счел свой гражданский долг выполненным, и, когда Джоанна вернулась и сказала, что дети спят, я немного успокоился.
Закрыв шторы, мы отправились обратно в постель, уверенные, что полиция разберется с ситуацией. Но как бы я ни хотел, чтобы на этом история закончилась, дальше события развивались все хуже.
Слишком взволнованный, чтобы заснуть, я просто лежал и смотрел на часы. Человек за окном продолжал безостановочно плакать. Так прошло два часа, а полиция все не появлялась. Я подумал снова выглянуть в окно, но одна мысль о рыдающем заставила меня остаться в постели.
К четырем часам утра я понял, что терпеть муки бессонницы придется до конца. Однако, когда первые лучи солнца постучались в окно, мир вокруг меня погрузился во тьму, и я все-таки задремал, но к своему ужасу продолжал слышать плач даже сквозь сон.
Несколько часов я провел на границе между сном и явью…
А когда окончательно проснулся, снаружи царила полная темнота. Летом рассвет должен наступать около шести часов утра, а когда я последний раз смотрел на часы, было четыре. Я думал, что не мог проспать более получаса, но чувствовал себя совершенно разбитым. В горле пересохло, а мочевой пузырь разрывался.
Под безостановочные всхлипывания я скатился с кровати. Джоанна мирно спала, казалось, шум её совсем не беспокоит.
Я взял телефон и посмотрел на часы. Они показывали 00:03, что было абсолютно невозможно: не так давно было четыре утра. Спотыкаясь, я подошел к окну, решив в конце концов разобраться в происходящем.
Он просто стоял там и не двигался все это время. Ниже по дороге стояла пустая патрульная машина с мигающими фарами, но самих полицейских нигде не было видно.
– Какого хрена?.. – пробормотал я про себя.
Как и в прошлый раз, вид этого человека поверг меня во что-то вроде транса, который прервался, когда меня окликнул сын.
– Почему дядя плачет? – спросил он.
– Алекс, а где твой брат? – задал я встречный вопрос.
– В комнате. Он намочил постель, – ответил он как ни в чем не бывало.
Стивену было всего пять, но последний случай недержания был больше года назад, и я думал, что эти ночные неприятности остались позади. Перед тем, как проверить его, я решил еще раз позвонить в полицию, но прежде чем набрать номер, заметил дату. Суббота. Значит, мы проспали целые сутки, полностью пропустив пятницу.
– Алекс, иди к себе в комнату, папа сделает один важный звонок и вернется к тебе, хорошо?
Шокированный, я записал информацию в календарь и позвонил в полицию. К моему ужасу, связь пропала.
– Боже, как мы могли проспать целый день? – в замешательстве воскликнула Джоанна. Она только что проснулась и посмотрела на часы.
– Не знаю… – коротко ответил я, – все это так странно.
– Этот парень все еще плачет? Где полиция?
– Их машина стоит там, но они просто… пропали…
Шли минуты, и я наконец осознал, что мы на самом деле пропустили день. Вот почему Стивен намочил постель и я сам так сильно хотел в туалет. Нас каким-то образом усыпили. Мы были вынуждены спать весь день чтобы страдать от ужасов ночи.
Но как родители мы были обязаны расставить приоритеты. В первую очередь мы занимались детьми. Отправившись убирать постель Стивена, мы пытались продумать план побега. Пробовали звонить со всех телефонов, но сети не было, тоже самое происходило и с Интернетом.
– Попробуем включить телевизор, – в отчаянии предложила Джоанна.
Настроив старый телевизор, мы увидели нечто большее, чем обычные помехи. На экране рябило какое-то изображение. Мы могли лишь предположить, что видим человека, стоящего лицом к камере. Наложенная строка текста гласила: “Выйди на улицу”.
– Как это возможно? – запаниковала Джоанна.
– Не знаю, но я абсолютно уверен, что выходить на улицу – херовая затея, – выдал я, на мгновение забыв, что рядом находятся дети. – Простите, я не хотел ругаться.
Мы с женой подошли к окну, сказав детям оставаться на месте. На другой стороне улицы стоял один из наших соседей, и размахивал бейсбольной битой. Выглядел он растерянно.
– Я тебя урою! – кричал он.
Я открыл окно, будучи готовым в любой момент крикнуть ему, чтобы он бежал внутрь. Однако, не успел он добраться до плачущего, как в воздухе воцарилась оглушительная тишина. Секунду спустя рыдания сменились маниакальным смехом, усиливающимся каждую секунду.
Хотя мы знали, что смех исходит от странного мужчины, он звучал так, словно кто-то хохотал прямо в нашем доме. Это был самый громкий звук, который я когда-либо слышал, настолько невыносимый, что мы в агонии упали на землю.
– Закрой окно! – прокричала Джоанна.
Я тут же сделал, как было велено, но безрезультатно, смех оставался таким же громким. И в один момент все прекратилось так же внезапно, как и началось.
– Что это было? – Алекс заплакал, и Джоанна заключила их со Стивеном в крепкие объятия.
– Тихо, все хорошо, – сказала она настолько мягко, насколько могла, – просто не подходите близко к окнам, ладно?
К тому времени, как я смог встать, чтобы оценить ситуацию, наш сосед уже исчез. Все, что от него осталось – след из крови и внутренностей, который вел к монстру в обличии человека, который снова продолжил рыдать.
– Он пропал… – прошептал я.
Следующий час мы провели в абсолютной тишине. Все, что мы могли делать – это ждать рассвет и молиться о благополучном исходе. Мы оставили телевизор включенным на случай появления новостей. Дети, хоть и беспокоились, все же были слишком малы, чтобы оценить всю тяжесть ситуации. В чем-то я им завидовал. Они видели в нас совершенных защитников, способных спасти их от любого зла в мире. Но, судя по тому, чему мы стали свидетелями, я не верил, что мы оправдаем их ожидания.
Мы пошли на кухню, чтобы перекусить, считая минуты до рассвета. Но когда на горизонте забрезжил первый лучик света, я снова почувствовал, как тело перестает слушаться. В следующую секунду меня охватила темнота, и я без сознания упал на пол.
Мы снова проснулись в полночь, а это означало, что еще один день прошел мимо. Теперь у нас не было ни телефонов, ни компьютеров: все батарейки сели. Все, что у нас осталось для определения времени – это пара наручных часов.
Рыдания все продолжались. Они звучали чуть громче с момента убийства соседа, но ни капли сожаления в них не было. Чем дольше мы слушали, тем меньше верили в человечность этого существа.
– Давай включим свет, эта штука жутко меня пугает, – попросила Джоанна.
Я щелкнул выключателем, но ничего не произошло. Безуспешно проверил все генераторы в доме, и понял, что вся улица погрузилась во тьму. Тогда супруга задала вопрос, после которого я потерял последнюю надежду:
– Почему они не пришли помочь нам?
У меня не было ответа, и я не мог найти подходящих слов утешения. Я мог только стараться защитить свою семью от ужасной угрозы, нависшей над районом, пока сам не поддался ей.
Этой ночью мы стали свидетелями того, как еще трое соседей вышли из домов в тщетных попытках противостоять мужчине. Каждый раз, когда в воздухе раздавался этот больной смех умирал еще один наш друг. Они даже не сопротивлялись смерти, просто шли навстречу мучительной кончине без тени эмоций на лицах .
На третью ночь я начал понимать, зачем люди выходят наружу. Нас принуждали спать днем, и у нас не было света ночью. Нам больше нечего было делать, кроме как слушать плачущего человека. Паника, которую раньше вызывали его рыдания, каким-то образом обратилась в сочувствие, этакий извращенный вариант стокгольмского синдрома. Я настолько отчаялся, что тоже хотел бы выйти к плачущему, но не мог оставить свою семью.
– Может, ему действительно нужна помощь? – предположила Джоанна. – Думаю, настало время выйти наружу.
Ее голос звучал безразлично, монотонно и холодно. Она встала, чтобы уйти, но я успел схватить ее прежде, чем она дошла до двери. Шок ненадолго вернул ее к реальности.
– Подумай о детях, – сказал я ей, – мы нужны им.
Мои слова вывели ее из транса, но только на время. Она зарыдала:
– Я знаю, знаю. Я не понимала, что делаю, я была не в себе.
Но момент осознания продлился недолго, потому что я услышал, как открылась входная дверь, когда убирал со стола. Дети уже уснули, и я собирался последовать их примеру. Я бросился к двери, чтобы увидеть, как моя жена собирается уйти.
– Прости меня, – последнее, что сказала она мне, перед тем как выйти из дома.
В глазах потемнело, я ничего не успел сделать. Под тошнотворный смех я провалился в принудительный сон… Когда я проснулся, Джоанны уже не было, от нее остался только блестящий в свете фонарей кровавый след, ведущий к плачущему человеку. Я не стал звать ее, зная, что она мертва.
***
Что с нами теперь?.. Четыре дня плачущий стоит на нашей улице. У нас достаточно еды, чтобы продержаться еще неделю, но я боюсь, что столько нам не понадобится. Большинство соседей встретили свою кончину, а я не иду на это только ради детей. Но они тоже хотят выйти, и я не знаю, как долго смогу сохранять их в безопасности.
Я записываю эти последние слова перед тем, как мы покинем этот мир. Чтобы написать это сообщение я использовал последний внешний блок питания, и он почти пуст. У меня нет связи с внешним миром, но я надеюсь, сигнал появится, люди должны знать, что здесь произошло.
Если вы читаете это – пожалуйста, пришлите помощь. Я не знаю, как долго смогу сопротивляться крикам.
~
Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
