Чтобы призраки, запертые в лесу, и моя жена могли освободиться, мне нужно заново разобраться в деле убийцы с мачете. Даже если для этого потребуется переступить через закон.
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
~
Я часто вспоминаю последнее лето, проведенное у дяди Джонни.
Мы хорошо ладили. Я, угрюмый семнадцатилетний юнец, два месяца отказывавшийся от общества сверстников, и он, шестидесятилетний старик с одышкой, любивший курить, смотреть телевизор и время от времени строгать что-нибудь из дерева.
Для тогдашнего подростка меня не было ничего скучнее, чем жить на природе и слушать старика, разглагольствующего о том, как хорошо было в старые добрые времена. Правда, и я был собеседником не лучше – вряд ли Джонни нравились мои вечные закатывания глаз и «остроумно-саркастичные» замечания.
Однажды, отдыхая у озера, мы услышали выстрелы. В тех краях сами по себе выстрелы не были редкостью – там располагались и многочисленные кемпинги, и популярные охотничьи домики.
– Проклятые коротышки всех уток распугают, – проворчал дядя Джонни, закидывая в воду горсть крошек и устраиваясь на сидении поудобнее. За последние годы он заметно поднабрал в весе – странно, что старая самодельная скамья вообще его выдерживала.
– Коротышки? – Я вопросительно поднял бровь, наблюдая, как утки дерутся за крошки.
– Коротышки. Маленькие человечки. Они хотят ощутить себя большими, поэтому убивают, Поли, – веско пояснил дядя, кивая своим словам в подтверждение. – Чем меньше чувствует себя человек, тем больше крови он хочет пролить.
Наверное, тогда я в первый раз по-настоящему задумался о том, почему люди убивают, и цепочка мыслей в конце концов привела меня к карьере профайлера. Даже сегодня, несмотря на учебу, множество пройденных курсов, знаний, в глубине души я все еще слышу, как Джонни рассуждает о «маленьких людях» и о том, на что они готовы, лишь бы почувствовать себя большими.
***
За прошедшее время я и думать забыл о карантине. С того дня, как мы с Камиллой уехали из города, произошло столько всего, что я даже удивился пустым улицам, закрытым магазинам и случайным прохожим в масках. Они сновали туда-сюда, как крысы. GPS снова заработал, и с помощью него я выстроил кратчайший путь до нашей квартиры. Мне очень хотелось бы забрать оттуда пару вещей и продолжить делать свое дело, но сказались ограничения нормального человеческого мира.
Едва добравшись до кровати, я отрубился.
Не знаю, как долго я спал, но, когда я наконец проснулся, мир показался мне совсем другим. Я так проголодался, что проглотил прямо из банки старые бобы, найденные в одном из шкафов. Утоляя голод, я прокручивал в голове события последних дней, и каждый раз они казались мне все более странными.
⠀
Я сошел с ума или моя жена действительно сейчас заперта в лесу с мертвыми девушками?
Я рассмеялся. Сначала нервным осторожным смехом, а потом что-то словно порвалось в груди, и я захохотал, как безумец. Слишком много напряжения скопилось в теле, нужно было как-то выпустить его. Успокоившись, я достал ноутбук и подключился к wi-fi. Часы синхронизировались, и я наконец увидел настоящие время и дату. Но это невозможно.
Месяц.
Именно столько времени прошло с тех пор, как мы с Камиллой собрали чемоданы и уехали в конце дня, препираясь, как супружеская пара из старых комиксов. Наверное, именно осознание времени помогло мне прийти в себя. Да, происходящее было абсурдным, но времени я верил, оно доказывало, что в самом деле происходило что-то ненормальное, потустороннее. Если я – сумасшедший, который все это время просто бродил по лесу и ловил глюки, как я тогда не умер с голоду?
Я взял пистолет, запас патронов к нему и поехал в офис. Здание было закрыто из-за карантина, и сонный охранник покачал передо мной головой, указывая на свою маску. Пришлось постучать по столу немного, показать значок, уточнить, что дело срочное, но в конце концов он меня впустил.
Я направился в архив, где хранились документы по делу убийцы с мачете. Большую часть из них я отсканировал и сохранил в ноутбуке, но не все. В ящиках по делу хранилось кое-что очень важное – полная хронология преступлений.
По данным следователей, первую жертву он убил в конце 2016 года. Конечно, это повлияло на психологический портрет, как и характерная подпись убийцы в виде подвешивания тел жертв на деревьях. Однако, узнав о смерти биологической мамы Камиллы, я понял, с какой хитрой личностью мы имеем дело. Изначально в портрете я указал, что субъект – мужчина со средним или низким IQ, который имел сложности в выстраивании отношений с женщинами, работал синим воротничком, ранее судим за сексуальное насилие и так далее. Да, именно таким был Генри Брайарвуд, но не наш субъект, который убивал в течение трех десятилетий и так и не попался.
Нет, он был хамелеоном. Начал еще молодым и оттачивал свое мастерство на протяжении десятков лет. Большую часть жизни он держался в тени, но знал, как заставить людей (особенно женщин) почувствовать себя комфортно рядом с ним. Вероятно, у него была жена, дети, может, он занимался спортом. Он был дотошен, полностью контролировал свои желания, не допускал оплошностей в своей «работе». В 2016 году что-то, возможно, произошло в жизни этого человека и спровоцировало на серию убийств, которую он преподнес полиции так, как если бы их совершил какой-то другой маньяк. Убийца с мачете.
Как бы мне ни хотелось выделить на повторное изучение дела хотя бы следующие три недели, у меня не было столько времени. Я хотел бы еще раз пройтись по материалам дела и с нуля составить новый портрет, но прежде всего мне нужно было освободить Камиллу.
Поэтому я сразу взялся за материалы о двух других подозреваемых – двух мужчин, которых я отпустил из допросной почти сразу же, так как они не соответствовали изначальному портрету. Первым был тридцатилетний вуайерист из кемпинга.
Слишком молод, подумал я.
Второй подходил больше. Ричард Саттон – пятидесятичетырехлетний владелец местной грузовой компании. Он родился в здешних краях, но переехал на запад из-за поступления в колледже. Там встретил свою жену и какое-то время жил с ней в ее родном городе. На родину он вернулся только после скандального развода в 2016 году и открыл здесь новый офис. В 2017 году полицейские вызывали его на допрос из-за жалоб на домогательства со стороны женщин, которые следили за новостями прессы по делу убийцы с мачете и опасались, что тоже могут стать жертвами.
Он подходил под новый профиль, пусть даже тот был составлен наспех, и я попытался вспомнить, как именно допрашивал его, но не смог. В Саттоне не было ничего примечательного или запоминающегося, мне на ум ничего не приходило, особенно после того, как я уже «назначил» убийцей Брайарвуда. Я не смог даже вспомнить, как Саттон выглядел или как говорил.
Идеальный хамелеон.
Мой следующий шаг был чисто интуитивным, но полным нарушением протокола. Я нашел адрес Саттона и отправился к нему. Понятия не имел, чего ждать и что я вообще буду делать, когда увижу его. В тот момент я чувствовал себя марионеткой, которую незримый кукловод ведет в приключение.
Саттон жил в аккуратном двухэтажном здании в одном из самых красивых пригородов города. Я подъехал к дому и позвонил в дверь. Никто не ответил, но мне послышалось шарканье ног за дверью.
– Агент Фивер, ФБР, – крикнул я.
С той стороны дверь приоткрыли, но не сняли цепочку. Из проема на меня уставился налитый кровью глаз.
– Мистер Саттон, я хотел бы задать вам несколько вопросов, – объявил я, доставая значок. – Обещаю соблюдать социальную дистанцию и ничего не трогать, если вы позволите мне войти.
Я испытывал удачу и очень надеялся, что Саттон согласится.
Но он не согласился.
Дверь с грохотом захлопнулась, из-за нее донеслись торопливые шаги. Выхватив оружие, я перепрыгнул через калитку и направился к задней части дома, осматривая окна в попытках отыскать хозяина.
Ничего.
Я попробовал открыть дверь черного входа и, обнаружив, что она не заперта, ничуть не удивился. Правда, в этот момент мои действия, ранее попадавшие в категорию сомнительных, стали незаконными. У меня не было времени рефлексировать, я мог только действовать, и вдруг вся сюрреалистичность спешки рухнула на меня тяжелым осознанием. Из-за своей «миссии» я, возможно, потеряю работу. Никогда еще суд Линча не приносил агентам ФБР пользу, и мой случай вряд ли мог стать исключением.
Замок щелкнул, и дверь распахнулась. Я бросился в дом, не дожидаясь, пока любопытные соседи высунутся посмотреть, откуда доносится шум.
Только оказавшись внутри, я понял, что дом только снаружи выглядел опрятно и красиво. Изнутри же он напоминал свалку. Кухня Саттона была абсолютно отвратительна. Повсюду были разбросаны грязные тарелки, а на полу валялись контейнеры с едой. Вдоль стен выстроились бесчисленные пустые бутылки из-под водки. Запах гниющей еды и несвежей выпивки заставил меня прикрыть локтем нос, но в конце концов я заставил себя двинуться глубже в дом, держа оружие наготове.
Гостиная на первый взгляд выглядела почти так же – типичное жилище собирателя. Повсюду валялись бутылки из-под выпивки, старые газеты и просто кучи мусора. Но, приглядевшись, я увидел кое-что куда более зловещее.
Я завороженно шагнул к пожелтевшей стопке бумаг на кофейном столике. Желудок сжался. Стопка состояла из тщательно отобранных статей. Сверху лежал хорошо сохранившийся двухстраничный разворот о трагической гибели беременной девушки по имени Лиэнн Сомерсон, заезжей автостопщицы, которая загадочным образом погибла на обочине дороги тридцать два года назад.
Не в силах сдержаться, я пролистал остальные бумаги. Десятки светловолосых, голубоглазых мертвых женщин смотрели на меня. Разный возраст, разные округи и штаты, разные судьбы – кого-то подозревают в мошенничестве, а кто-то просто пропал.
Дрожащие руки ослабли, и я выронил газеты, стараясь дышать ровно. Когда я входил в дом, то был только наполовину уверен, что это логово того самого монстра. Я бросил еще один оценивающий взгляд на комнату, пытаясь найти потенциальные укрытия, но не смог отыскать ни единого.
Оставалось подняться на второй этаж.
Я поднимался по ступенькам осторожными, неторопливыми шагами, проклиная каждый скрип, который издавала моя старая кожаная куртка. Без прикрытия шансы были в пользу Саттона, и я легко мог оказаться в ловушке. Я остановился, не дойдя до верха лестницы, вытирая пот с лица. Прежде, чем встретиться лицом к лицу с человеком, который фактически всю жизнь убивал, нужно было собраться с силами.
– Ричард, я приехал просто поговорить! – крикнул я в тишину, надеясь, что он ответит и я смогу понять его местоположение. – Я знаю, у вас сейчас трудные времена! – Состояние дома указывало на потерю контроля над жизнью, а это означало, что психическое здоровье Саттона серьезно пошатнулось, вероятно, у него развилось расстройство.
Никто мне не ответил. Даже половица не скрипнула.
Первая комната справа от меня оказалась спальней. Распахнув дверь, я ворвался внутрь, прижавшись спиной к стене и держа пистолет наготове.
Я не сразу его увидел.
Саттон сидел на корточках в дальнем углу комнаты, его налитые кровью, остекленевшие глаза неотрывно смотрели на меня. На мгновение он показался мне таким маленьким.
Не отводя взгляд, он дрожащими руками поднял дробовик и прижал кончик обрезанного ствола к содрогающейся нижней челюсти.
Я точно видел его раньше, знал это, но не мог вспомнить, где именно. По крайней мере, пока он не открыл рот, издавая стон, который до конца жизни будет преследовать меня во сне. Гортанный, механический скрежет, вырвавшийся из зияющей темной дыры рта.
Я узнал бы его где угодно.
– Ты, – выдохнул я, когда безъязыкий сунул дробовик в рот и выстрелил, окрашивая стены спальни тошнотворной смесью крови и мозга.
***
Не могу логически объяснить то, что и почему произошло дальше. Я не стал вызывать “скорую”. Я не стал звонить начальству, чтобы попытаться объяснить, при каких обстоятельствах произошел последний акт неподчинения системе Ричарда Саттона. Когда я завернул почти безголовый труп в простыни, только одна мысль промелькнула у меня в голове.
Тебе так просто не уйти, сукин ты сын.
Хотя он был на удивление тяжелым, учитывая худощавое телосложение, мне все же удалось вынести тело Саттона наружу и бросить его в кузов пикапа. Я надеялся, что сам факт моего появления среди бела дня и моя манера поведения не вызовут у соседей подозрений. Хотя, честно говоря, в тот момент мне было уже все равно.
Изо всех сил выжимая педаль газа, я пронесся по улицам города, пока не оказался на дороге, ведущей к хижине дяди Джонни. Я сбавил скорость, когда приблизился к тому месту, где мы с женой впервые заметили Ричарда Саттона, выбегающего из леса. Я не знал, как мы перешли из одного мира в другой, и меньше всего хотел появиться в настоящей, обычной хижине Фивера с мертвым телом в пикапе.
В который раз я задумался о том, не сошел ли с ума, и интуиция подсказала мне, что вроде бы нет, не сошел. Я никогда не увлекался паранормальным и всегда насмехался над экстрасенсами, которых вызывали для ловли очередного «полтергейста». Но все же даже я мог понять, как десятилетия насилия, боли и ужаса могли сократить разрыв между нашим миром и миром жертв.
После часа езды я начал терять веру в то, что найду ту самую грунтовую дорогу, с которой началось все это испытание. Я растерянно, расстроенно посмотрел на GPS-навигатор, но тот все еще работал.
Это тоже означало, что я пока в мире живых.
В конце концов я решил просто свернуть с дороги и попытаться проехать по следующей грунтовке в лес. Через пять минут GPS начал отставать, а потом и вовсе отключился. Я продолжал ехать, смутно сознавая, что свернул к одному из многочисленных озер, к которым мы с Джонни часто ездили летом.
– Я думал, что закончу по-другому, – произнес ничем не примечательный голос рядом со мной. Я чуть не съехал с дороги, когда увидел молодого Ричарда Саттона, беззаботно сидевшего на пассажирском сидении.
В панике я ударил по тормозам и повернулся лицом к человеку, который жестоко убил десятки женщин по всей стране. Стоило достать оружие, но я прекрасно понимал, как оно бесполезно против мертвеца.
– Не волнуйся, – тихо усмехнулся Саттон. – Ты совсем не в моем вкусе.
Я уставился на юное чудовище, вглядывающееся в густой лес вокруг нас. Он был именно таким, каким описывала его мать Камиллы. Не красавец, не урод. Не низкий и не высокий, просто средний. В его внешности не было ни единой детали, за которую можно было бы зацепиться, ни родинки, ни тика, ни забавного свитера, ни странной прически – ничего. Все, выдающее в Ричарде Саттоне Ричарда Саттона, было им утеряно, и, как я думал, намеренно.
В голове зашевелилось профессиональное любопытство. Я поймал себя на мысли, что жалею о том, что мы не можем поговорить подольше. Мне хотелось бы разузнать о нем больше, расспросить, как и зачем он живет (жил), но куда важнее было другое.
– На самом деле это не так уж и интересно, – откликнулся на мои мысли Саттон. – Сейчас это неважно. Не хочу расстраивать тебя и говорить, что твоя работа неважна, потому что частично я так не считаю. С другой стороны, все ваши психологические портреты упускают одну важную деталь: некоторые из нас просто родились такими. Вы разберете мою жизнь по песчинке, агент, и уверяю вас: вы ничего не найдете. У меня не было проблем с матерью или отцом. Я не мучил животных и не испытывал трудностей в общении со сверстниками. На бумаге я самый среднестатистический человек, и моя тяга к убийству объясняется чем-то, что профайлер едва ли сможет логически, научно обосновать.
Закончив говорить, молодой Саттон открыл дверцу машины и выскочил из пикапа, добавив напоследок:
⠀
– Мне нужно идти, не уверен, что хочу увидеть, что будет дальше. Но вы идите, пока не выйдете к озеру, агент. На нем все и закончится.
Несмотря на потрясение, я так и сделал. Просто пошел к озеру. Мысли с такой скоростью проносились в голове, что сознание будто онемело. Наверное, я просто совершенно не мог предположить, чего ожидать, и, если уж на то пошло, это давало мне возможность просто принимать все, что я видел.
По озеру, тихому, призрачному, мягко стелился туман. Вокруг берега сгрудились деревья, точно матери вокруг ребенка. Их высокие тени скользили по земле под ногами. Я шел вперед с безжизненным телом Саттона на руках. Простыни остались в пикапе, и мне трудно было отвести взгляд от остатков лица человека, который причинил столько зла окружающему нас лесу. Дойдя до берега, я позволил его телу упасть на мелководье, и оно подняло рябь на воде. Я отступил на несколько шагов, выжидая.
Одни вышли из леса, другие поднялись из воды. Сложно было сосчитать их, так много их было, но прежде, чем сдаться окончательно, я добрался до числа семнадцать. Все они были красивы и молоды, одеты по самым разным модам, отражавшим тенденции их времени. Голубые глаза мерцали в сумерках. Одни поблескивали слезами, в других отражалась жажда мести.
Жертвы Ричарда Саттона приближались к его телу, одни пинали его ногами, другие кричали. Дух Кэти Ридер, которая была так похожа на Камиллу, что я сразу узнал ее, плюнул прямо в то, что осталось от разинутого безъязыкого рта Саттона.
– Знаешь, это я забрала его язык, – сказала мне Кэти, улыбаясь. – Как раз перед тем, как приехали вы с Камиллой, он явился сюда со своей последней жертвой. Она была намного моложе нас, ей всего-то исполнилось одиннадцать. Когда он убил ее, наша ярость помогла нам проникнуть в настоящий мир. И я вырвала этот язык прямо из его больной головы.
Эта девочка, самая молодая из жертв, подошла к нам, глядя на меня умоляющими глазами.
– Пожалуйста, мистер Фивер, пожалуйста, найдите сарай. Мое тело все еще там, мои родители должны знать.
– Конечно, – пробормотал я и добавил уже громче: – Вы все! Я найду все ваши нераскрытые дела и сделаю так, чтобы мир узнал правду.
Многие женщины улыбались мне, другие одобрительно кивали. Я услышал шаги и, обернувшись, увидел Камиллу, выходящую из леса с девушкой, похожей на ее младшую сестру.
– Черт возьми, как же долго ты трахался с этим делом! – засмеялась Камилла, подбегая ко мне, чтобы поцеловать.
– А ты куда красивее изъяснялась в письмах, – поддразнил я ее, с готовностью принимая ее в крепкие объятия.
– Это моя мать. Линн. – Отстранившись, Камилла взяла девочку рядом с собой за руку.
– Приятно познакомиться, – кивнул я. В груди кольнуло знакомым беспокойством, который всегда сопровождал встречу со свекровью. Это было абсурдно, учитывая обстоятельства, и я покачал головой.
Лиэнн Сомерсон застенчиво улыбнулась, пожимая мне руку, но ничего не сказала, только повернулась к телу Ричарда Саттона. Остальные девушки попятились и замолчали, когда первая жертва приблизилась к трупу.
Мать Камиллы наклонилась и положила руку на грудь Саттона:
⠀
– Я никогда не прощу тебя, но теперь могу забыть.
Как только она это произнесла, небо над лесом взорвалось ярким пурпурным сиянием – тем самым оттенком цвета, который спас меня и исцелил от пиявок. Жертвы Ричарда Саттона уставились на него. Одни смеялись, другие улыбались. Многие плакали от облегчения. Один за другим они поднимались в небо, позволяя пурпурному пламени окутывать их и принимать в вечности. Мать Камиллы ушла последней. После нее сияние начало угасать, пока не превратилось в прекрасный, потусторонний пурпурный закат.
– Я не могу уйти, пока ты не очистишь мое имя, – раздался знакомый голос из леса позади нас. Я обернулся и увидел, как издали Генри Брайарвуд наблюдает за мной и Камиллой.
– Я снова открою дело, как только смогу, – пообещал я ему, чувствуя всеобъемлющую вину за то, что невиновный человек из-за меня лишился не только свободы, но и жизни.
Брайарвуд коротко кивнул мне и снова исчез в лесу.
– Я крупно облажался, – сказал я Камилле на обратном пути к пикапу.
– Никто из нас не идеален, Поли. Ты сделал все, что мог, – послышался из леса голос дяди.
Я остановился как вкопанный и изо всех сил вгляделся в темные деревья вокруг.
– Ты это слышала? – спросил я Камиллу, которая шла впереди.
– Слышала что? – с удивлением переспросила она.
– Ничего, все в порядке, – сказал я, качая головой и улыбаясь.
Мы выбирались из леса.
~
Оригинал (с) peculi_dar
А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны
Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.