Предполагалось, что у этой истории будет счастливый конец, как обычно бывает у тех, что начинаются ужасно.
Но я понимаю, что в итоге мой герой вряд ли убьет дракона и получит девушку…
Скорее все закончится здесь и сейчас, когда пластиковый паразит наденет мою кровоточащую кожу.
Звонить в полицию – не вариант, я все равно попаду к местным, а покинуть Гринсвилл нельзя.
Карты Google показывают меня синей точкой на чистом холсте – застрявшим на пустой равнине без дорог, без гор, вообще без чего-либо.
Я знаю, что это неправда. Здесь город.
Но это место – если это вообще можно так назвать – не из нашего мира.
Идеальный маленький городок – просто кошмар в красивой обертке.
Это началось… несколько дней назад. Наверное. Время здесь утекает как вода: просачивается сквозь трещины и превращает все в размытое пятно. Солнце заходит в неурочное время и восходит, когда ему заблагорассудится.
Ничто не движется как должно… а если и движется, то как сломанные часы – запинаясь, останавливаясь и внезапно срываясь вперед через случайные промежутки времени.
Все началось в ту минуту, когда мне исполнилось 18 – именно тогда я ушел из трейлерного парка. Ушел почти ни с чем: с дорожной сумкой на плече, сигаретой в зубах и небольшой банкой мелочи, которую скопил на летних заработках.
Но этого было достаточно. Мне больше ничего и не было нужно, чтобы сбежать из отвратительной выгребной ямы и оставить позади гобелен ужасных воспоминаний.
Я понятия не имел, куда ехать… но место не имело значения. Я хотел лишь увидеть этот тупик эволюции в зеркале заднего вида.
Я жил в районе Озаркс, который вполне заслуживал неофициальный девиз: Мет, Смерть и Перегар.
Он же определенно описывал человека, ранее известного как мой отец – человека, которого я предпочел бы видеть мертвым.
Вот и все. Я отправился начинать свою жизнь. Где угодно, только не здесь.
Я брел к автобусной станции и думал обо всем. Куда пойду, когда доберусь “туда”? Кем стану?
Ответов так и не нашлось, когда ранним вечером я, наконец, добрался до станции – деревянной коробки, стоящей на пустынном участке дороги, окруженной густым лесом.
Там практически никого не было. У входной двери скорчился облезлый бездомный, внутри было несколько пожилых людей, а за стойкой дежурила прыщавая девушка, выглядевшая не старше меня.
Я пристроил сумку между ног и просмотрел списки автобусов.
– Куда? – спросила кассирша измученным гнусавым голосом.
Будущее распростерлось передо мной – бездонный колодец возможностей. Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Эль-Пасо, Сиэтл…
…И место под названием Гринсвилл. Что, черт возьми, такое Гринсвилл? Это звучало как что-то из невышедшей книги доктора Сьюза.
– Где это? – Я указал на Гринсвилл на доске над окошком будки.
– У меня нет рентгеновского зрения, – вздохнула кассирша.
– Ночной автобус до… Гринсвилла?
Девушка нахмурилась.
– Не знаю. Хочешь, чтобы я проверила?
Я колебался. В местечке под названием Гринсвилл было определенное очарование. Я почти мог представить себе ухоженные лужайки – такие поразительно зеленые, что больно было смотреть, – нежно-голубое небо с облаками, идеальными, как на открытке, дома, уходящие вдаль аккуратными рядами…
В таком месте я бы хотел оказаться. Там, где люди улыбались своим соседям и всегда приветственно махали рукой.
А если бы Гринсвилл оказался вшивой дырой, я предпочел бы не знать, пока не приеду туда.
Потому что незнание означало, что там все могло быть идеально. Незнание означало, что я смогу провести всю поездку в автобусе, мечтая о том, что может меня ждать.
– Нет. Именно туда я и направляюсь. Один билет до Гринсвилла.
***
Есть что-то странное и жутковатое в пустой автобусной остановке глубокой ночью. Как будто это портал в другое измерение – то, что притаилось между нашим миром и потусторонним – и только по чистой случайности ты не проваливаешься в трещину в фасаде.
Было поздно, я начинал нервничать. Опустилась темнота, забрав свет и автобусы, которые курсировали весь день.
Я не видел ни одной машины по меньшей мере час… и мой автобус опаздывал. Минимум на тридцать минут.
Он должен был быть здесь в девять сорок пять, но…
Как раз в этот момент фары осветили дорогу, как два горящих глаза.
Маленький комочек возбуждения появился у меня внутри, когда древний автобус, похожий на грустную, обиженную собаку, покатил по тихой дороге.
Я затушил сигарету и подхватил сумку.
Автобус бочком подкатил к остановке.
Водитель открыл дверь.
Он выглядел странно. Не могу сказать, что было не так… но его словно собрали на фабрике манекенов – идеальная копна черных волос, накрахмаленная униформа, фарфоровая кожа, широкая зубастая улыбка, приветствующая меня из-за руля.
– Едешь в Гринсвилл? – спросил он высоким и писклявым, но не неприятным голосом.
– Именно, – сказал я, садясь в автобус и протягивая свой билет. – Долго ехать?
Он нахмурился, как будто не понял.
– Сколько времени займет поездка, – уточнил я.
Его улыбка стала ярче.
– О. Ты просто устраивайся поудобнее, и я отвезу, куда нужно.
Я начал отворачиваться, задумался…
– Еще кое-что. Где находится Гринсвилл?
Его улыбка стала шире, перерастая в смехотворно гигантскую ухмылку.
– О. Именно там, где и должен быть.
Ладно, странно.
Но я отмахнулся от этого. Некоторые люди были чудаками. Видит бог, я встречал многих в стране Мета, Смерти и Перегара.
Поблагодарив водителя, я оглядел автобус в поисках свободного места – а их было много.
Внутри расположились еще только два пассажира – один в передней части автобуса, другой ближе к середине – оба мужчины в длинных пальто и фетровых шляпах, низко надвинутых на глаза.
Если бы у меня была шляпа, я мог бы сделать так же.
Вместо этого я натянул на голову куртку и устроился на заднем сиденье, готовый к ночной поездке в Гринсвилл.
***
Я моргнул, просыпаясь, и обнаружил себя под открытым небом – глубоким, прохладно-голубым небом, усеянным облаками.
В голове у меня стучало медленно и ритмично, мозг бился о стенки черепа, как ужасный барабан.
Поморщившись от боли, я встал и огляделся.
Рядом со мной, в тени ярко-зеленого навеса, стояла деревянная скамейка… автобусная остановка. Скамейка, сошедшая с экрана фильма 1950-х годов. Не покореженная, незапятнанная, абсолютно чистая.
Другими словами – совершенно новая.
Как и клочок травы подо мной, залитый солнечным светом и…
Что-то было не так. Запустив пальцы в густую зелень, я понял, что это искусственная трава. Она казалась мертвой и грязной.
Поморщившись, я отдернул руку, будто от раскаленной сковороды.
Но все это было тут же забыто, стоило мне увидеть вывеску, похожую на почтовую открытку, раскрашенную в кричащие цвета, на которой был изображен город моей мечты – идеальные лужайки, идеальные дома, улыбающиеся люди, машущие друг другу. Место, где не знали, что такое Мет, Смерть и Перегар.
Идеальный маленький пригород 1950-х – старомодные маленькие машины, женщины в платьях, мужчины в костюмах… во всяком случае, именно это обещала вывеска.
Изогнутый по дуге слоган гласил::
Добро пожаловать в Гринсвилл. Улыбайтесь, будто вы этого хотите.
Я прикрыл глаза и посмотрел на город, готовясь к разочарованию – ожидая увидеть умирающую заброшенную дыру, растрескавшуюся и драную, как каблук старого ботинка, или, может быть, какой-нибудь гигантский мусоросжигательный завод, выбрасывающий в небо океаны мусора.
Но нет, конечно, это было не так.
Все было идеально. Этакая съемочная площадка, слишком хрупкая для этого мира… но то была не декорация, все было реально.
Он предстал передо мной, как Изумрудный город. Улицы, вымощенные кирпичом, деревья и кусты, окружающие уютную главную улицу, церковь со шпилем, торчащая на подстриженном газоне – и все разделено на аккуратные маленькие сектора, которые казались такими правильными.
А за городом… В том-то и дело, что я не мог видеть дальше города. Все вдали было в расфокусе, скрытое за странной мерцающей дымкой, похожей на марево над раскаленным асфальтом.
Но я не предал этому значения.
Я видел только маленький городок моей мечты.
Я видел только маленький городок из моих ночных кошмаров.
Все было именно так, как обещала вывеска – старомодные машины, идеальные дома, главная улица с кафе, торговыми рядами, магазинами одежды…
Но то был город-призрак.
Ничто не двигалось. Ничто не дышало. Только ветер овевал меня, бредущего по городу с сумкой за спиной.
Я искал признаки жизни: птицу, бездомную кошку, крысу, роющуюся в мусоре…
И ничего не находил. Ничего, кроме…
…Людей. Людей в магазинах. За рулем машин. За стойкой закусочной, застывших в сценках веселой трапезы. Навечно застывших в безмолвной рутине.
Потому что они вообще не были людьми.
Они были манекенами.
Первой на ум пришла игра Call of Duty Nuke Town. Вторым – фильм “Индиана Джонс: Королевство хрустального черепа”.
Я подумал об Инди, который ввалился в город, похожий на этот… только для того, чтобы спрятаться в холодильнике со свинцовой облицовкой, когда яростное дыхание атомного взрыва поглотило все в поле зрения.
Я вытащил телефон, вполне ожидая, что связи нет…
Было одно деление.
Набрал в поиске “Гринсвилл” с надеждой… на что-то. Что-нибудь.
Гринсвилла не существовало для Google.
Паника зародилась у меня внутри. Я набрал 911 и попал на автоответчик – пластмассовый голос, произносящий пластмассовые слова, просто нечто, имитирующее человеческие манеры и вежливость.
У меня мурашки побежали по коже.
Вы дозвонились до Элиты Гринсвилла! Мы выезжаем прямо сейчас, но если вы оставите свое имя и…
Я сбросил звонок и остановился.
Все казалось ужасным. Свежевыкрашенные указатели, свежеуложенные дороги – все было таким неправильным.
В голове не нашлось ни единой мысли. Беспокойство и растерянность отключили мне мозг. Рациональное мышление внезапно улетучилось, оставив меня тонуть в мыслях в поисках какого-либо плана действий.
Ничего не приходило на ум.
А потом пришло. Пришло, танцуя где-то за глазами мигающим красным неоном, осознание того, что здесь что-то очень, очень не так.
Затем нечто шевельнулось на грани зрения.
Я резко повернулся… и обнаружил, что смотрю на свое собственное искаженное отражение лица в витрине закусочной.
Но двигалось не мое отражение – в этом я был уверен.
Что-то шевельнулось по ту сторону стекла. В здании, на двери которого висела табличка с надписью “Добро пожаловать, мы открыты!”
Я подошел ближе. Солнечный свет отражался от блестящего чистотой стекла, превращая внутренность закусочной в темную пропасть.
Я приложил ладони к окну и заглянул внутрь.
И сначала не понял, что вижу.
Ужасная, скользкая дрожь пробежала по спине. Желудок скрутило от ужаса. Я стоял, прижимаясь к стеклу и смотрел на на манекены, когда-то увлеченные своей пластиковой трапезой…
Только теперь все головы повернулись, и уставились прямо на меня.
Я отпрыгнул назад и сделал то, что подсказывали инстинкты: побежал.
Слепое, стремительное бегство куда-нибудь – куда угодно, только подальше отсюда.
Здания превратились в сплошное разноцветное полотно, но я кожей чувствовал, как пластиковые мужчины, женщины и дети поворачивают пластиковые головы, чтобы посмотреть мне вслед.
Чувствовал, стремглав сворачивая с главной улицы в тихий переулок, как их мертвые глаза впиваются мне в шею.
Я врезался в мусорный бак – тот, что никогда не знал и никогда не узнает вкуса мусора.
Глубоко вдохнул и, наконец, задумался, что же мне делать.
Автобусная остановка.
Да. Надо вернуться к…
Где была автобусная остановка?
Я выглянул из переулка и посмотрел в обе стороны.
Главная улица осталась позади, теперь вокруг был чистый пригород, с всего парой крупных зданий: церковью, зданием суда, ярко-красным пожарным депо.
Городок превратился в зеленое море, простирающееся насколько хватало глаз.
Автобусной остановки не было. Не было ничего, кроме…
Гринсвилла.
Я смотрел на идеальный город – тихий и безжизненный, как на открытке, – и чувствовал, как мои надежды и мечты рушатся.
Предполагалось, что это будет моя новая жизнь. А оказалось…
Чьи-то руки схватили меня сзади и потащили обратно в переулок.
И я завопил.
Мужчина в костюме был весь в крови. Пропитался ею.
Я с трудом узнал его. Лицо – окровавленное, изуродованное месиво – свисало клочьями с белого, как кость, черепа.
Он ехал на автобусе в Гринсвилл. Их было двое: фетровые шляпы надвинутые на глаза, пальто поверх костюмов…
А теперь один из них умирал.
Он двигался, как издыхающее животное, сбитое пикапом. Цеплялся за мою рубашку окровавленными руками и пытался подняться.
Не думаю, что он понимал, что у него нет обеих ног – они были грубо оторваны выше колен. Ничего не осталось кроме искореженных обрубков, из которых с силой хлестала кровь.
– Пожалуйста… – Он застонал хриплым от боли голосом. – Беги…
И рухнул на землю – марионетка с перерезанными ниточками – и я услышал приглушенный стук из-под его куртки.
Я сглотнул, искренне желая убежать и не желая прикасаться к изодранному костюму, все еще теплому от красной крови…
…Но я был родом из страны Мета, Смерти и Перегара – и сразу понял, что это за стук.
Поморщившись, я осторожно расстегнула его пиджак, извлекая на свет пистолет 38-го калибра, аккуратно лежащий в наплечной кобуре.
Рядом с ним, во внутреннем кармане, лежал значок.
Движимый лишь любопытством, я вытащил его и раскрыл.
С.П.А.
Сверхъестественное правоохранительное агентство.
Это что еще за херня?
Но мне было все равно. Я хотел только револьвер. Было бы приятно держать его в руках. Утешительно.
Я расстегнул кобуру и потянулся за пистолетом.
– Не хмурься, – произнес пластмассовый голос.
Я поднял глаза и увидел напарника мужчины, стоящего у входа в переулок.
Его лицо, пустое и невыразительное, мгновенно выдало, кем он стал.
Одним из них.
– Здесь все улыбаются, – проскрипел он. – Это единственное правило.
Затем его лицо вытянулось, и я понял, что он был не просто манекеном – он был чем-то гораздо, гораздо худшим.
Я выхватил пистолет. Голова манекена раскололась пополам,верхняя часть откинулась назад, словно на шарнире, обнажив рот, полный зазубренных, острых как иглы зубов – зубов, сделанных из разбитого фарфора.
Его глаза, черные и безжизненные, превратились в щелочки, четыре огромных насекомоподобных отростка вырвались по бокам пластикового паразита.
Ухмыляющаяся тварь упала вперед и поползла ко мне на четвереньках, как какое-то кошмарное насекомое, словно рак отшельник, скрывавшийся в оболочке манекена, как в панцире.
Оно помчалось вверх по переулку. Высокий, дребезжащий вопль вырвался из глубины его горла.
В ответ раздалось еще больше криков – десятки, дюжины, сотни воплей раздались из каждого дома и улицы, каждого магазина и здания в Гринсвилле.
Все эти фальшивые люди с их фальшивыми жизнями и фальшивой одеждой были заражены чем-то… чем-то, что корчилось и извивалось прямо за пластиковыми улыбками.
Эта догадка сбила меня с ног, словно товарняк. Вспышка страха поглотила мой крошечный, несовершенный мир, как черная дыра.
Поглотила стены переулка.
Поглотила револьвер в моей руке.
Завеса тьмы закрыла мне зрение, а пластиковый паразит все наступал.
Я должен был бежать.
И не мог пошевелиться.
Вокруг был только страх, охватывающий со всех сторон острый страх…
Я втянул воздух в легкие и превратил его в рев.
Револьвер материализовался в моих руках, тяжелый и успокаивающий.
Я навел его и нашел спусковой крючок.
БАМ! БАМ! БАМ!
Три пули 38-го калибра пронзили существо насквозь. Брызги пластика и крови разлетелись вокруг, одна насекомоподобная конечность оторвалась от сустава, половина его лица взорвалась и тварь, наконец, рухнула на землю.
Мир вокруг меня резко прояснился.
Я с трудом поднялся на ноги, побежал, как ветер…
И оказался на главной улице лицом к лицу с армией манекенов.
Их были сотни – мужчины, женщины, дети – море летних платьев, брюк цвета хаки, рубашек поло и костюмов…
Стена улыбающихся пластиковых лиц, едва сдерживающих то, что скрывалось под ними…
В револьвере, который безвольно висел у меня на боку, осталось три патрона.
Мне понадобилось бы три тысячи, и даже тогда не было бы шансов на победу.
И, словно подчеркивая эту мысль, обитатели Гринсвилла изменились.
Их головы разом откинулись назад, обнажив неровные зубы.
Насекомоподобные отростки пробились сквозь пластиковые бока, разрывая одежду, пробуя воздух на вкус.
Армия идеальных людей преобразилась.
Пластиковые паразиты выбрались из панциря.
Воздух наполнился какофонией дребезжащих воплей.
Я повернулся, чтобы бежать…
…и обнаружил, что окружен десятками улыбающихся существ, снующих по стенам зданий, по переулкам и витринам магазинов.
Так и настал конец.
Конец для ребенка, который ничего так не хотел, как просто ластик – ластик, чтобы стереть прошлое и начать все заново.
Это разбивало мне сердце. Сокрушительное осознание того, что здесь и сейчас была только одна вещь, которую я мог контролировать.
Я приставил револьвер к подбородку и…
…увидел слив канализации, вмонтированный в бордюр.
Пластиковые паразиты наваливались со всех сторон. Я не раздумывал, просто бил и бил ногой по решетке.
А потом нырнул вперед ногами в узкий желоб, надеясь, что не раскрою череп об острый бетонный край.
Небо и свет исчезли, я провалился в темноту.
Столкновение с землей выбило из меня весь воздух. Я захрипел и, шатаясь, поднялся на ноги, отчаянно пытаясь уйти от полосы солнечного света, пробивающейся сквозь желоб.
В узкой щели наверху проплывали очертания тварей. Крики сплетались.
Я брел вперед во мраке, блуждая по лабиринту грязи и слизи, скрывающемуся под идеальным, как на открытке, городом.
Чем дальше я пробирался по грязным коридорам и залитым илом переходам, тем тише становились вопли.
Я шел вдоль реки густой коричневой жижи, журчащей вниз по течению… надеясь, что она выплюнет меня на солнечный свет где-нибудь далеко-далеко отсюда.
Но единственным солнечным светом, который я видел, был тот, что проникал сквозь канализационные решетки.
Иногда я останавливался, чтобы посмотреть на город, который должен был стать моим новым началом – город, заполненный манекенами, и застывший во времени…
Застывший ровно до того момента, пока то, что жило под пластиковой оболочкой, не решит проснуться.
И так я слонялся много дней. Размытые картины. Обрывки воспоминаний. Мое бесконечное путешествие по канализации Гринсвилла.
Некоторое время спустя я нашел бойлерную.
Прошел по узкому коридору, спустился по винтовой лестнице, и оказался в широком, похожем на пещеру помещении. Оно было залито странным подземным светом и опутано толстыми трубами и резервуарами, циферблатами и рычагами.
Так по-библейски. Огромный живой организм, пульсировавший с ужасающей энергией – шипящий пар, клубящийся дым.
Жара была невыносимой.
– Боже мой, – прошептал я, осознав, что скрывается за оборудованием.
Толстые пласты плоти пульсировали в промежутках между трубами и чанами – как будто что-то огромное, ужасная гора горячего мяса покрывала металл, как шелуха.
Я чувствовал кислый запах. Он заполнил мое горло и проник в легкие.
Это было мучительно.
Я не мог этого вынести.
Приставил револьвер к виску и нажал на курок.
Пистолет не выстрелил.
Пол не окрасился последним рисунком моих мыслей и чувств.
Раздался лишь бессильный щелчок, от которого мне захотелось согнуться пополам в приступе безумного смеха.
Когда падал в канализацию, я, должно быть, сдвинул цилиндр.
Это было легко исправить.
Я дважды нажал на спусковой крючок
Щелк.
БАМ!
Шальная пуля просвистела через всю комнату и ударилась о чан.
С шипением вырвалась сердитая струя пара, превратившись в кипящее облако…
И мысль ударила меня, как молот.
Здесь никого нет. Мне некому позвонить. Некому рассказать. Некому, кроме… тебя.
Мой безымянный, безликий сообщник.
Телефон цеплялся за жизнь достаточно долго, чтобы я успел закончить писать это. У меня осталось всего 2%, чтобы рассказать тебе, чем все закончится…
Когда я начинал писать, конец терялся в смутном мареве. Теперь все ясно – залито кровью и внутренностями.
Это, конечно, не счастливый конец – подобные истории, даже самые лучшие, обычно не благосклонны к таким людям, как я.
Моя судьба была расписана с того момента, как началась. Я попытался переписать концовку и посмотри куда меня это привело…
…в жару умирающей котельной.
Я потратил большую часть часа, поворачивая каждый диск и рычажок, которые смог найти, и теперь это место – то, что скрывает массивное нагромождение из плоти – варит в своих внутренностях что-то мощное…
Взрыв, я надеюсь, уничтожит город раз и навсегда.
Каждый циферблат в поле зрения находится в красной зоне, стрелки испуганно дрожат, вырывается пар и поднимается жар.
Я не знаю, является ли это живое существо из плоти – то, что за трубами – хозяйкой города, его матерью или мозгом…
Но я точно знаю, что огонь – это лекарство от ненормальности.
И как только я закончу излечение Гринсвилла, ни один из его пластиковых паразитов больше никогда не улыбнется.
~
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
