Подошло время нового выпуска, а я совершенно к нему не готов… Мне стоило послушаться отца и не читать ни единого выпуска. То, что происходит теперь, – это уже за гранью…
23:50. На этот раз я не решился выходить на крыльцо. Пожалуй, за последние несколько дней я рисковал слишком часто, и мне следовало быть осторожнее. К тому же, еще после прошлой попытки выяснить, кто же доставляет газету, мне приходилось пить аспирин, чтобы как-то подавить разыгравшуюся мигрень.
В общем, я решил пока не рисковать. В комментариях меня просили не пытаться как-то вмешаться в доставку газеты и даже предполагали, что именно потому, что я тогда ждал газету на крыльце, а не за дверью, «игра на краю» и воплотилась в реальность. Даже не знаю. Странно полагать, что это из-за меня что-то становится реальным. В любом случае, остановиться я уже не могу. Пока нет. Я должен читать и читать новые выпуски, чтобы понять, что знал о газете мой отец и как это на него повлияло.
После похорон мамы я почти с ним не общался. Ее смерть была для нас обоих тяжким горем. После этого отец от меня отстранился, даже не хотел, чтобы я приезжал на день Благодарения или Рождество. В тот же период он сказал мне: «Это моя вина». Но имел ли он в виду Полуночную газету? Думал ли он, что именно газета как-то повлияла на маму?
Теперь его тоже нет. Врачи заявили, что на теле обнаружили несколько травм – старых и новых, – и подозревали, что отец нанес их себе сам, предполагая, что в старости у него развилось психиатрическое расстройство. Когда я приехал в отчий дом, большинство зеркал были или закрыты покрывалом, или сняты, а экран телевизора заклеен картоном и накрыт сверху одеялом.
Я все еще просматриваю записные книжки отца. У него их, должно быть, сотни. Большинство из них даже не имеют никакого смысла, просто зашифрованные слова, которые мне трудно разобрать из-за почерка.
23:59. Уже почти. И снова я не чувствовал, что готов к следующему выпуску. Мне казалось, что я делаю какую-то глупость. Но выбора не было.
Ровно в полночь на крыльце погас свет. Сквозь замочную скважину я увидел уже знакомое темное пятно перед ковриком. Затем я моргнул, и свет снова зажегся. Там же, где и всегда, лежал новый выпуск.
Я открыл входную дверь… и заколебался. Я смотрел на рулон черной бумаги с тем же осторожным уважением, с каким смотрят на хищных животных и опасные механизмы. Как на мясорубку, к которой точно не захочется даже поднести руку. Как на крысу или енота, которых тоже не хочется трогать. Но я все равно подошел и поднял газету. Страницы коснулись кожи, и почему-то я подумал, что мне следовало бы надеть перчатки. Но уже поздно. И, возможно, перчатки бесполезны. Я ведь собирался не просто держать газету, а прочитать ее, а это, вероятно, было намного хуже.
Я повторил то, что уже стало своего рода ритуалом: занес газету внутрь, положил на рабочий стол в кабинете отца и кухонным ножом перерезал бечевку. Газета медленно развернулась, и я прочел заголовок.
ГОЛОД: МАССОВАЯ ИСТЕРИЯ ИЛИ НЕИЗВЕСТНАЯ БОЛЕЗНЬ?
После череды странных событий, которые длились всего несколько дней, правительство и медицинские работники изо всех сил пытаются вылечить жителей небольшого городка в северной части штата Нью-Йорк. По их просьбе название города не раскрывается во всех публикациях.
Все началось постепенно. Сначала в социальных сетях появились сообщения от нескольких жителей городка, и эти сообщения на первый взгляд выглядели милой или забавной деталью повседневной жизни. «Мой малыш был так голоден, что забрался в кладовку и съел половину коробки с хлопьями», – написала одна молодая мать. Другая девушка написала: «Если позволю себе еще один бургер, то просто взорвусь, как на фабрике Вилли Вонки». Но уже в первый день стало ясно, что у местных жителей есть все основания беспокоиться. Одна пользовательница, например, писала: «Мой ребенок пьет и пьет молочную смесь. Выпил четыре бутылочки и все еще плачет. Что делать?»
Казалось, постепенно все жители городка «заразились» чудовищным голодом. Количество заказов на доставку резко увеличилось. Люди наводнили супермаркеты. Каждый человек в городе периодически и внезапно испытывал приступ парадоксального, необъяснимого голода. И становилось все хуже.
Люди, застрявшие дома, ели все, что находили. Некоторые даже сметали специи и мусор. Они пытались проглотить все, что видели, что угодно, лишь бы подавить это бездонное, тянущее, болезненное чувство в животе.
В первые несколько ночей жители города почти не спали. Вместо сна они ели все, что попадалось под руку.
Вскоре такие цивилизованные человеческие понятия, как самоограничение и социальные нормы, казалось, перестали иметь смысл. Сотрудники ресторана оставляли клиентов без присмотра и сбегали на кухню, где ели продукты и ингредиенты в сыром виде. Местные предприятия, которые не подавали еду, были заброшены, а те, которые ее подавали – переполнены. Люди едва находили в себе силы, чтобы выйти за дверь ресторана или магазина, и пожирали свои заказы прямо на ступенях или тротуаре.
В единственной городской больнице не хватало мест для всех пациентов. Но те счастливчики, кому досталась койка, прошли множество медицинских тестов. Врачи полагали, что виной всему могут быть паразиты, например, ленточные черви, или некое невротическое или психиатрическое состояние, но каждая придуманная теория опровергалась анализами. Даже городское водоснабжение проверили на предмет заражения, но с водой все было в порядке.
В отличие от жителей.
Вскоре произошла первая вспышка насилия. Еда была на исходе – закончились даже корма для собак, даже мусорные контейнеры опустели. И для оставшихся в городе людей теперь и клетки в зоомагазинах казались… приемлемыми вариантами.
На улицах люди дрались за объедки. Обычные кулачные драки переросли в вооруженные столкновения, и казалось, это почти естественно в таких условиях и в условиях страны, где нож или огнестрельное оружие могло быть у каждого жителя. Однако никто не мог предположить, что однажды в драке кто-то воспользуется зубами – и это станет нормой. Как и окровавленные ошметки одежды, остающиеся на улицах.
Довольно скоро город наводнили люди – приехали обеспокоенные члены семей местных жителей, сотрудники правоохранительных органов, местные эксперты. Многие из этих людей пропали без вести.
Несмотря на это, несколько местных жителей продолжали вести аккаунты в соцсетях. Большая часть оставленных ими сообщений казалась бессвязной, сначала они «постили» все, что связано с едой, а вскоре после – любые изображения людей или животных.
Тем не менее, сообщения из одного аккаунта показались нам достаточно связными, чтобы процитировать их в данной статье. «У всиго что Ешь есть душа, – написал анонимный пользователь. – Кагда ешь – поглощаешь ето. Мы далжны многа есть. Съешьте что-то, примите ето в себя. Если много есть, можна поглотить саму жызнь. Можна съесть землю и стать ей. Если б солнце село, мы бы его съели».
Вскоре после этого сообщения от местных жителей в интернете полностью прекратились. Местные правоохранительные органы установили вокруг города баррикаду и отрезали его от всего остального мира. Были замечены и военные, а некоторые жители близлежащих городов даже утверждали, что слышали выстрелы и взрывы.
Беспокойство вызывает то, что в социальных сетях все больше и больше публикаций о приступах голода у жителей близлежащих городов. Органы местной власти заявили, что беспокоиться не о чем, а «эти сообщения – дань моде в социальных сетях». «Дурацкая шутка, – сказал представитель власти, чье имя с тех пор разглашается, – людей (в городе) лечат, и нет оснований полагать, что влияние неизвестной пока болезни распространится на другие города».
***
Только закончив читать, я попятился от стола отца, как будто он внезапно загорелся. Этот выпуск был хуже. Хуже, чем «Игра на краю». Хуже, чем «Доктор Минус». Хуже, чем «Новенькая». Если и этот выпуск станет реальностью, то… это будет кошмар.
Я взял с кухни мешок для мусора и ножом столкнул в него газету и куски бечевки. Мешок я отнес на задний двор и открыл гриль своего отца.
«Полуночная газета» с глухим хлопком приземлилась на металлические прутья решетки. Я отвинтил крышку жидкости для розжига и перевернул бутылку. Еще до того, как первая капля упала на газету, черные страницы начали скручиваться, распадаться на крошечные пылинки и растворяться.
Я все равно облил газету жидкостью, но еще до этого от выпуска ничего не осталось. «Полуночная газета» исчезла в считанные секунды, разбившись на такие мелкие кусочки, что я даже не мог видеть, как их подхватывает ветер.
Вернувшись домой, я рухнул на стул в гостиной моего отца. Голову опять охватил приступ мигрени. Вы были правы. Я не должен был читать ни одного выпуска. Мне следовало слушаться отца, потому что, когда я включил телевизор, он был настроен на новости. И они говорили о нескольких встречах со странным человеком.
Странным человеком, утверждавшим, что он – доктор.
~
Оригинал (с) MidnightPaper⠀
Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
