Я третья.
Ну ладно, фактически четвертая, потому что Джульетта тоже была женой, прежде чем перерезала вены за старым сараем и залила кровью садовую тачку. Мы не любим говорить об этом. Черт, я едва ее знала. Когда она это сделала, мы с Роландом только что обручились. Ходили слухи, что он вылил кровь из тележки в реку и вернул ее в сарай на следующий день. В этом не было ничего особенного, как и в самоубийстве. Мы склонили головы, благословили ее могилу и продолжили жить, мы втроем и Роланд.
Мэдлин – первая жена. Я понимаю, почему Роланд выбрал ее первой. От звука ее голоса у меня мурашки бегут по спине, в хорошем смысле, как будто с каждым словом с ее губ капает теплая карамель. Она высокая и стройная, длинные каштановые волосы водопадом ниспадают на плечи и касаются талии. Мы только что узнали, что она беременна. Роланд доволен.
Пенелопа – вторая. Она немного злая и наглая, но талантливая швея и чертовски хороший повар. Она невысокая, стройная и всегда в движении… постоянно кипящий котел, готовый перелиться, занимаясь домашними делами, готовкой, уборкой, садом и всем, что попадается ей под руку. Роланд всегда смотрит на нее с нежностью и называет пчелкой-труженицей. У меня есть смутное подозрение, что она делает все это, чтобы избежать… контакта с нашим мужем, но я не говорю ему об этом.
И третья – это я, Аннет. Я не красавица, как Мэдлин, и не хозяюшка, как Пенни. В каком-то… разочаровывающем смысле Роланд женился на мне, потому что я умею играть на пианино, а он любит послушать пару песен, пока засыпает. Пенни находит это смешным, за спиной она называет его ребенком, слушающим колыбельные. Это смешит и меня тоже, но каждый раз, когда мои пальцы касаются клавиш, я проклинаю себя в детстве за интерес к искусству.
Там, откуда я родом, полигамия – это нормально. Если бы это был просто рассказ о наших ежедневных приключениях, то это не было бы большой историей, и уж точно не было бы страшной историей (не считая ужасно сальной бороды Роланда и его тайного футфетиша, который, если честно, пугает).
Речь идет о четвертой жене… ну, технически, пятой. Не секрет, почему Роланд выбрал Циннию… потому что она загадка, неразгаданная головоломка, а такой мужчина, как Роланд, не может позволить ни одной женщине водить его за нос. Я думаю, у него была странная фантазия о приручении сломленной женщины, как будто он какой-то герой или рыцарь, освобождающий ее от демонов с помощью надетого на палец кольца.
Цинния приехала в наш город месяц назад, и клянусь Богом, это было то еще зрелище. В запекшейся грязи и Бог знает в чем еще, едва стоящая на ногах. В тот день я была дома и сама ее не видела, но слышала столько рассказов об этом событии, что вполне могла представить. Длинные рыжие волосы покрыты грязью, левая нога в ботинке, правая – босая. Голубое платье с карманами, полными камней. Роланд, Мэдлин и Пенни дали ей приют в гостинице и узнали лишь…
“Меня зовут Цинния. Кто-то хочет добраться до меня”.
Это все, что она сказала о себе, несмотря на многочисленные расспросы. Она никогда не покидала гостиницу. Никогда не просила остаться. Она просто… сделала это, и каким-то неведомым для меня образом стала частью нашего общества. Нашего сестринства.
Роланд попросил ее руки, потому что он уже стар. Думаю, именно поэтому. Когда он сказал нам, Пенни закатила глаза, сильно толкнула меня локтем в ребра и прошептала:
– На ее месте я бы сдалась этому таинственному кому-то. Это лучше, чем быть замужем за ним.
Цинния живет с нами уже пару недель. У нее есть несколько… странных привычек, которые заметили мы с Пенни. Ночью она ходит взад-вперед по своей спальне размеренным шагом, и только половицы старого дома выдают ее. Хотя и выглядит как принцесса, она ест как свинья, заглатывая каждый кусок как в последний раз и облизывая каждый палец. У нее ужасная привычка отрывать заусенцы, пока не пойдет кровь… а потом наблюдать за этим. Цинния проводит в ванной вечность. Просто это… странные вещи, которые, как я знаю, приводят Роланда в бешенство, потому что этот диванный психолог не в силах их понять.
– Привет, – я стучу в ее дверь и прижимаюсь головой к дереву, – ужин готов. Ты голодна?
– Входи. – Голос Цинии звучит мягко.
Что ж, я не об этом спрашивала, но ладно.
Я открываю дверь и вхожу в комнату. Странный запах немедленно бьет в нос. Что-то, похожее на гнилые фрукты. Гнилые фрукты и, как ни странно, медь. Запах есть, но он не ужасен, так что я могу скрыть удивление.
– Привет, Цинния. Как дела?
Цинния смотрит на меня.
– Ты не должна меня бояться, Аннет.
Я чувствую, как краснеют щеки.
– О, нет, я не…
– Не лги.
– Ну, я… – Не успев опомниться, я сажусь рядом с ней. – Ты немного загадочная, вот и все.
– Это хорошо или плохо?
Я пожимаю плечами.
– Это просто… ты.
– Аннет, – начинает Цинния, разглаживая юбку ладонями, – тебе нравится быть замужем? За Роландом?
Я с трудом сглатываю. Мне никогда не задавали этот вопрос. Похожие вопросы были, но настолько прямые – никогда. Я собираюсь ответить, но мешает комок в горле.
– Н-наверное…
– Наверное?
– Наверное.
– Что, если я скажу тебе, – тянет Цинния, – что есть выход? Который не требует вскрывать вены?
Во рту пересохло.
– Ты знаешь об…
– Тс-с, это только между нами, Энни.
Энни?
– Погоди секунду, – говорю я, – как ты…
Я вздрагиваю от голоса Пенелопы.
– ЛЕДИ, УЖИН ОСТЫВАЕТ! АННЕТ, Я СДЕЛАЛА ДЛЯ ТЕБЯ СУП ИЗ МУСКАТНОЙ ТЫКВЫ, ТАК ЧТО ТЕБЕ ЛУЧШЕ СПУСТИТЬСЯ И НАСЛАДИТЬСЯ ИМ!
Цинния встает.
– О, нет. Я думаю, нам лучше пойти поужинать, правда? – Она тихо хихикает. – Из того, что я пока здесь усвоила, так это то, что нетерпеливая Пенелопа опасна.
– О, да, – заикаюсь я, теряя равновесие, когда Цинния направляется к двери, – я догадываюсь.
– Ты о многом догадываешься, – говорит Цинния, и я плетусь за ней.
Я молчу, пока мы спускаемся вниз и садимся. Суп выглядит вкусно, но я чувствую боль в желудке. Он всегда немного болит после разговоров с Циннией, но на этот раз сильнее, и я сопротивляюсь желанию отвернуться и заткнуть рот. Цинния уже уплетает еду, закидывая в рот полные ложки супа, а Роланд наблюдает с любопытством. Мэдлин смотрит в стену. Пенелопа суетится на кухне. А я … я просто здесь. Я полагаю.
– Вкусный суп, – говорит Цинния отвлекаясь от еды.
– Спасибо, – отвечает Пенни, – это любимый суп Аннет, и немного странно, что она сейчас не воздает мне хвалу.
“Странно” звучит с сарказмом или немного со злостью, или немного с беспокойством. Роланд поворачивается ко мне.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Аннет?
– Мммхм, – отвечаю я.
Цинния сосет ложку. Когда она вытаскивает ее изо рта, то переводит взгляд на Мэдлин.
– Как там поживает ребенок?
Мэдлин приподнимает бровь при вопросе.
– Довольно хорошо, полагаю.
На ее губах играет что-то между гримасой и улыбкой. Ее взгляд опускается на животик. Роланд широко улыбается, его перепачканные жевательным табаком десны выступают под верхней губой.
– Конечно, хорошо. Мой первый ребенок после стольких лет. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Мм, – отвечает Цинния, – уже пинается?
Как по сигналу, Мэдлин наклоняется на дюйм вперед и кладет руку на поясницу.
– Забавно, что ты упомянула об этом, – говорит она, – я только что это почувствовала. Раньше не пинался.
Лицо Роланда сияет. Пенни закатывает глаза. Роланд открывает рот, чтобы что-то сказать, и тогда…
– Интересно, – говорит Цинния, – Мэдлин, когда ты и Роланд решили завести ребенка?
Пока Мэдлин смотрит на свои колени, вмешивается Роланд.
– Дорогая Цинния, это очень личное.
– Просто интересуюсь. Знаете, обычно выкидыш случается в первые три месяца беременности. Ты об этом не беспокоишься?
Мэдлин едва не захлебывается супом.
– Я не…
– Отлично, – говорит Цинния, – это точно не то, о чем стоит волноваться, знаете, всегда нужно настраиваться на позитив. Просто было бы обидно, если бы первенец Роланда, блудный сын, просто случайно… не появился.
– Господи, – шипит Мэдлин, и Роланд немедленно оказывается рядом с ней.
– Мэдлин? Что случилось? – Он пытается поймать ее взгляд, но глаза Мэдлин зажмурены, она вцепилась в стол.
– Я имею в виду, – добавляет Цинния, – это должно было произойти, знаете, все шло не идеально. Например, что, если жизнь, которую вы планировали, просто рухнула? Представляете?
Я смотрю через стол на Мэдлин, чье лицо становится белым. Когда она снова говорит, голос у нее хриплый.
– Я… У меня ужасные схватки. Думаю, я рожаю. Я рожаю?
Роланд прижимает руки к лицу.
– Я… я позвоню доктору. – С этими словами он разворачивается на каблуках и выбегает из комнаты. Я слышу, как стучат его туфли.
Я подхожу к Мэдлин и кладу руку ей на плечо.
– Просто, эм, дыши, хорошо? Роланд звонит доктору? – Я не хотела, чтобы это прозвучало как вопрос, но вышло именно так, и Мэдлин бросает на меня панический взгляд.
Цинния невозмутимо скребет ложкой по краю миски.
– Бедный Роланд. – Когда она слышит, как он бормочет в другой комнате, взволнованно оставляя городскому врачу тревожное голосовое сообщение, на ее губах играет улыбка.
– Эй, Мэдлин, – говорит Цинния, – просто представь… что ты не была беременна.
Мэдлин белеет как лист бумаги. Она прерывисто дышит, и я убираю руку с ее плеча, беспомощно держа ее в воздухе. Мэдлин открывает рот, опускает взгляд на свои колени и медленно встает, хватаясь за Пенни с другой стороны для поддержки.
Кровь. Так много крови, пропитывающей сиденье стула и капающей на пол. Густой и темной, местами почти коричневой. Пенни хватает ее за плечо, и я издаю тихий вскрик, Мэдлин отступает от лужи и ахает, взмахивает руками, прикрывая рот. Мой взгляд перебегает с пропитанного кровью стула на окровавленную юбку шатающейся Мэдлин. Пенни немедленно приступает к действиям, усаживает Мэдлин на стул и бросается за стаканом воды для нее, бормоча проклятия сквозь зубы. Я резко вздыхаю, вспомнив, что за столом есть еще кое-кто, мой взгляд устремляется к Циннии, которая промокает рот салфеткой.
– Что… – начинаю я дрожащим голосом. – Что ты сделала?
Цинния усмехается.
– Ой, пожалуйста, как будто она с самого начала хотела этого ребенка. Ее тело снова принадлежит ей. Когда она отойдет от шока, еще скажет мне спасибо.
– Я… – Я не знаю, что сказать. Я слышу, как Роланд задыхается на заднем плане, как он тянется к сердцу, как его тонкая рука хлопает по костлявой груди. Цинния встает, я беру себя в руки, пытаясь загородить, защитить Мэдлин. Цинния издает хриплый смешок, подходит к кастрюле с супом и зачерпывает себе несколько ложек, как будто это обычный семейный ужин.
– Что, черт возьми, происходит? – кричит Роланд, рука летит от груди к лысой голове.
Цинния садится с тарелкой.
– Дорогой, представь, что ты не смог этого вынести. Твой ребенок умер. Твоя потрясающая столовая разрушена. Представь, что это просто слишком для тебя. Представь, что твое сердце просто… выпрыгивает из груди.
Роланд смотрит вниз на грудь, ища руками свое сердце, и начинает задыхаться. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но получается только тяжело дышать, слюна слетает с его губ. Его ноги начинают дрожать. Еще мгновение, колени подкашиваются, и он, хрипя, падает на пол.
Цинния усмехается, слишком широко.
– Представь, что твое сердце собирается взорваться. Ты так… сломлен. Представь, что ты плачешь. Даже рыдаешь.
Слезы начинают бежать по лицу Роланда, его дыхание прерывается с каждым жалким вдохом. Наконец он, дрожа, оседает на землю. Цинния встает и идет к нему.
Я хватаю ее за руку и тяну обратно. Не знаю, почему, но я плачу. Черт, мне не нравился этот мужчина, Господь свидетель, Пенни не нравился, и у меня есть тайное подозрение, что Мэдлин тоже не самая большая его поклонница. Цинния поворачивается ко мне.
– Что? Чего ты хочешь?
– Не… не убивай его. Пожалуйста, Цинния.
Цинния стряхивает мою руку, и только тогда я замечаю, что дрожу. Цинния поворачивается обратно к Роланду.
– Представь, что ты встаешь и перестаешь быть чертовым ребенком. Ты в порядке, – рявкает она.
Я смотрю, как Роланд медленно встает, хватаясь за стол для поддержки. Мэдлин, кажется, не так потрясена – она смотрит на свои колени. Странно, но Пенни… смеется. Роланд ничего не говорит. Меня тошнит.
И Цинния говорит.
– Ты приготовила десерт, Пенелопа?
– Да, – говорит Пении хриплым от смеха голосом, – банановый хлеб.
– Хорошо, давайте есть! – Цинния находит свое место и садится обратно. – Ты тоже, Роланд.
Пенни достает банановый хлеб. Мы впятером садимся за стол.
– Мне нравится замужняя жизнь. Мы пятеро будем хорошей командой.
– Да, я тоже так думаю, – тихо, как мышка, отвечает Мэдлин.
~
Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
