Я безнадежно, абсолютно сдвинутый человек. Меня разрывают фобии, тревожность и депрессия, и на все это есть причина. Но я не боюсь темноты. Только того, что ее населяет.
– У вас прекрасный дом.
– Да, наверное, спасибо. Его пытались продать целую вечность. Развалина в жопе мира, но я не возражаю.
– Что ж, вы определенно модернизировали его. Мне очень нравится идея видеоглазка. Я говорила мужу, что нам надо сделать что-то подобное. И эти… штуковины во дворе. Они…
– А, да. Прожекторы. У меня был выбор: спустить двадцать штук на ремонт крыши или на прожекторы. Угадай, что я выбрала.
– Ну, учитывая ваши обстоятельства, думаю, это казалось правильным выбором. Эм, Клэр, прежде чем мы начнем, я должна зачитать вам стандартную форму, хорошо?
– Да, нет проблем. Валяй.
– Отлично. Я выступаю сейчас в качестве социального работника, назначенного на ваше дело Общественным Советом по психическому здоровью. Я не являюсь лицензированным психологом или психиатром, и наши беседы не относятся к некой форме психологического консультирования. Вся информация, полученная мной в ходе этих бесед, не является конфиденциальной, я не имею права выступать в качестве вашего психотерапевта. Если у вас возникает потребность в консультациях, выходящих за озвученные рамки, или у вас есть какие-либо идеи о причинении вреда себе или другим, пожалуйста, немедленно дайте мне знать.
– Ок, круто.
– Извините, тут просто куча ерунды. Но если я это не зачитаю, у меня могут быть неприятности. Ну вы понимаете.
– Конечно.
– Итак, Клэр. Вы попали в нашу программу из-за н… никтофобии. Страха темноты, верно?
– Ну, так все говорят.
– И вы были направлены в эту программу в качестве административного наказания за то, что начиналось как уголовное дело, верно?
– Да. Я была в продуктовом магазине. В глубине, знаешь, где холодильники. Помнишь массовые отключения электричества в последние несколько месяцев? Я стояла и смотрела на какую-то ерунду типа замороженного горошка или вроде того. Свет погас, и мое сердце чуть не разорвалось. Включилось аварийное освещение, но оно было совершенно дрянным и тусклым. Оно почти ничего не давало. Кроме того, иногда немного света только ухудшает ситуацию. Позволяет хорошо разглядеть, что находится в темноте.
– Ага.
– Короче, я кое-что заметила. Отражение. Возможно, ничего такого, просто блик от холодильника или чего-нибудь еще, не знаю. Но это напугало меня до чертиков. Я с криками рванулась вперед. К свету из окон на выходе. И, кажется, я на что-то налетела. Башню из банок соуса для пасты или что-то типа того. Не помню, когда меня накрывает паника, я никогда почти ничего не помню. Но менеджеру было плевать, он вызвал полицию, будто я намеренно пыталась что-то испортить. И вот мы здесь.
– Да, мы здесь. Мне жаль, что с вами такое приключилось. Похоже, с вами обошлись несправедливо, но всегда есть возможность найти в произошедшем позитивную сторону. Небольшая помощь никогда не помешает. Вы посещаете терапию, как было назначено?
– Леди, я хожу к психотерапевту уже двадцать пять лет. С чего бы мне останавливаться.
– О, хорошо. Как думаете, это поможет вам с вашей… н-никтофобией?
– Нет, нет вообще-то. Потому что я не боюсь темноты. Я безнадежно сдвинутая, не пойми меня неправильно. У меня куча фобий, посттравматическое расстройство, тревожность, депрессия. Но меня пугает не темнота. Я боюсь того, что находится в темноте.
– Ну да, все так и есть, полагаю. На самом деле все мы боимся неизвестности, не так ли? Я как-то…
– Нет, нет никакой “неизвестности”. Я знаю, что там.
– О? И что же?
–Ты не хочешь этого знать.
– Вы ошибаетесь, Клэр. Хотя это и не терапевтические сеансы, я буду приходить к вам ежемесячно весь следующий год. И я хотела бы стать вам другом. Конечно, вы не обязаны со мной ничем делиться, но если хотите – не сдерживайтесь.
– Когда мне было четырнадцать, я нашла свою мать мертвой на кухонном полу.
– О. Я, эм-м… Мне так жаль, я…
– Она пришла домой на обеденный перерыв, но кто-то ее поджидал. Ей перерезали горло и распростерли на полу, будто она делала снежного ангела. Когда я только увидела ее, первая мысль была об этом. Почему мама лепит снежного ангела? Вот дурочка, здесь ведь даже снега нет.
А потом я увидела ее глаза. Точнее, то, что от них осталось. Кто-то вырезал глазные яблоки. И срезал веки под корень. А вместо них вставил в глазницы осколки зеркала. Я стояла и смотрела на два своих отражения в этих маленьких кусочках, постепенно осознавая, что произошло. Иногда я думаю об этом. О тех двух крошечных версиях меня. Как будто они существовали отдельно. Как будто они уже были там, еще до того, как я появилась на пороге. Они знали, что происходит. Они должны были предупредить меня сразу, как только я вошла в кухню. Велеть мне развернуться и уносить ноги.
Он все еще был в доме. Подкрался сзади и зажал мне рот тряпкой. Очнулась я уже в багажнике. Мы ехали в каком-то старом седане, изъеденном ржавчиной, – я видела фото машины много лет назад. Честно говоря, для серийного убийцы эта тачка слишком дерьмово выгляделачто говорит об этой ситуации больше, чем что-либо, как мне кажется. В крышке багажника зияла дырка – через нее в темноту проникал одинокий солнечный луч. Но и его было достаточно, чтобы я увидела маму, лежащую рядом со мной.
– О Боже.
– Да, я была просто в ужасе, но еще и онемела в придачу, судя по всему. Я плакала, пыталась привести ее в чувство, но и так знала, что она мертва. Она была мертва уже несколько часов. Потом я начала осматривать багажник, искать какую-нибудь защелку или что-нибудь, что сошло бы за оружие. Но ничего не было. Только я и она.
Когда машина остановилась, я поняла, что он идет за мной. Я приготовилась лягаться и кричать, но знала, что толку не будет. Мне будет страшно, мне будет больно, а потом я умру, как и она.
Но он не пришел. Ничего не произошло. Несколько часов спустя я осмелела и начала стучать по крышке багажника. Кричать. Через некоторое время меня уже не так заботило то, что он может прийти, как то, что он не придет. И я умру, запертая в этом железном гробу. Там ужасно воняло, мама уже начала пахнуть, но и я не отставала. Мы были заперты вдвоем в этой темноте, и это само по себе было ужасно, но она хотя бы уже была мертва, понимаешь? Ей больше нечего было бояться.
– Нам… нам не обязательно продолжать говорить об этом, если вам некомфорт…
– Время странно течет в темноте. Мне сказали, что я три дня пролежала в багажнике припаркованной в дальнем конце стоянки машины. Никто не знал, почему он это сделал, никто не знал, кто это был. И только это для них было важным – поймать его. Потому что никто мне не поверил.
Я сдалась или же просто настолько обезумела в темноте, что бросила попытки докричаться до мира. Я просто смотрела в никуда, когда вдруг обратила внимание на маленькое пятнышко света, в том месте, где луч из дыры в крышке багажника блестел на маминой блузке. Это была ее любимая рабочая блузка. И вот теперь оно… сместилось. Она сместилась.
Я ничего не слышала, не чувствовала никакого движения. Ее выдавали только зеркала. Видишь ли, теперь они оказались ближе к дыре, к свету. Из темноты сверкали два осколка нестерпимого сияния. Видели меня так же, как я видела их. Я неистово завопила, наблюдая, как маленькие осколки света начинают приближаться в темноте. Тихо. Так ужасно тихо. Ни звука дыхания, ни шелеста ткани. Будто угорь выплывает из жидкой ночи. Тянется ко мне с сияющими глазами и жуткой улыбкой.
И в этот момент багажник открылся. Уборщик услышал, как я кричу во все горло, и с того момента и начался мой кошмар. Меня вытащили, увезли в больницу. Пришли полицейские, взяли показания Потом меня перевели в другую больницу. Они пришли снова и снова взяли показания. Я выкарабкалась, жила своей жизнью, и вот мы здесь.
– Эм-м, да. И вот мы здесь. Я… мне очень жаль, что с вами такое случилось.
– Здорово. Что ж, теперь мне лучше, не так ли? Мы почти закончили?
– Да… эм, да. Только… Вы же понимаете, что того, что произошло в багажнике, на самом деле не было? Просто разум сыграл с вами злую шутку. Вы были в шоке. Возможно, даже спали.
– Да-да, они мне именно это и говорят. Состояние фуги. Галлюцинации, вызванные психологической травмой. И прочие причудливые способы сказать моим воспоминаниям “нет”, потому что моя версия реальности несовместима с их. С твоей.
– Но это… это просто невозможно. Они правы. Вы были просто несчастной травмированной девочкой, увидевшей ужасные вещи в худший день своей жизни. И все это до сих пор давит на вас. Жаль, что я не могу взять на себя вашу ношу хоть ненадолго. И я… я не эксперт, но мне кажется, что если бы вы могли просто своими глазами увидеть, что это нереально, то почувствовали себя лучше.
– Ага. Я покажу тебе выход.
– О, да, конечно. Я позвоню в конце месяца, чтобы договориться о времени следующего визита. И мне правда жаль. Я не хотела быть назойливой или любопытной. Просто такие вещи мне кажутся очень захватывающими, и я правда думаю, что…
– Чертовы отключения. Подожди секундочку. Вот так-то лучше.
– О, как резко. Почему фонари во дворе так мигают?
– Так электричество еще не включили. У меня резервный генератор. Прожекторы во дворе будут мигать секунд тридцать во время аварийного отключения, а потом начнут вращаться и пульсировать. И так до тех пор, пока не восстановится питание. Говорят, это уменьшает утечку на генератор.
– Ну они все еще… ярко светят.
– Ага, в том-то и дело. Спасибо, что пришла навестить.
– Погодите, что это?
– Что-что?
– Те огоньки… Я вижу… когда луч скользит по двору, там вдалеке загораются огоньки. У вас стоят отражатель по контуру участка?
– Никаких отражателей. Только фонари по всему дому.
– А… а в чем же тогда дело? Что это за огоньки? Их так много…
– Похоже, тебе пора.
– О Боже! Прожектор снова описал дугу… Мне кажется, они приближаются. Пожалуйста… впустите меня обратно, пожалуйста….
– Извини, но дверь я не открою. Тебе пора идти, если хочешь успеть добраться до машины.
– Что это? Что там такое?
– Плод моего воображения. С тех пор, как меня выдернули из багажника, они приходят время от времени. С тех пор, как оно увидело меня.
– Пожалуйста. Открой дверь, пожалуйста.
– Не в этот раз, извини. Они предпочитают держаться подальше от света, но, раз уж ты привлекла их внимание, я не стану рисковать, открывая дверь. Но тебе и правда нужно выбираться отсюда. На улице достаточно светло, чтобы добраться до машины.
– Нет, вы просто впустите меня внутрь и…
Сука, я с тобой не играю! Ты, блять, умрешь там, если не пошевелишь задницей! Разблокируй машину с брелка. Беги к ней и залазь в салон. А потом бей по газам и уноси ноги домой. А когда доберешься, включай все огни.
– Ты сделала это нарочно! Ты пригласила меня после наступления темноты! Сказала, что это единственная возможность. Ты хочешь, чтобы они добрались до меня!
– Нет. Я даже не могла предугадать, появятся ли они сегодня. Но они могли, да. А если бы появились, возможно, заинтересовались бы тобой и оставили меня в покое. Я так устала от этого. От всего этого. Может быть, ты действительно права. Может быть, пришло время отдать свою ношу кому-то другому.
Тебе лучше поторопиться. Они начинают петь.
⠀ ~
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
