Так начинает разговор Стелла, усаживаясь за столик.
Оглядываю закусочную: да здесь почти никого, все-таки время к двум часам ночи.
– Ты о чем?
– Сколько людей сейчас здесь находится? Кроме нас.
– Человек пять-шесть…
Губы Стеллы жалко кривятся и дрожат.
– Сколько ИМЕННО человек в комнате??
Черт, да она просто в ужасе…
Подсчитываю. Официант. Старик, сидящий у двери, уставившись в тарелку с супом. Две девушки, заскочившие за блинчиками, после клуба. Парень в бейсболке пилит ножом пережаренный стейк. И женщина в годах в зеленом пальто.
– Шесть. Шесть человек.
– Спасибо… – Стелла сразу расслабляется.
Мы не виделись с ней пять месяцев. Я уехал в колледж в другом штате и вернулся домой на каникулы. А Стелла поступила в хороший университет, вот только ее сестра Энн погибла в автокатастрофе за две недели до начала занятий. Смерть сестры сильно ударила по Стелле. Очень сильно.
Не очень понимаю, зачем она мне позвонила. Вряд ли для того, чтобы “наверстать упущенное” и уж точно не веселья ради. Стелла знала, что я не употребляю вообще ничего. Абсолютно. Меня растили алкоголики, совершенно не гнушавшиеся психологического насилия, да и о генетических рисках я слишком хорошо осведомлен.
Стелла как будто не в себе. Не взвинчена, а скорее морально истощена. Руки в шрамах, синяки проступают даже через татуировки на предплечьях, а на шее странные порезы. Похожи на перевернутые процарапанные буквы Z. Будто отраженные в зеркале, вот что я имею в виду.
Кори, друг Стеллы, высадил ее у закусочной примерно через полчаса после того, как я занял столик. Я не особо хорошо его знаю, но он мне определенно не нравится.
– Как ты справляешься?
Стелла не отвечает.
Официант подходит к нам, и Стелла с опаской оглядывает его, прежде чем заказать черный кофе и кусок черничного пирога.
Я беру горячий чай и порцию картошки фри, хоть вовсе и не голоден.
Пару минут мы просто сидим, в неловком молчании, пока Стелла ни решается спросить, не поднимая взгляда от сцепленных рук:
– Что было самым ужасным, что ты когда-либо делал?
– Ну я лгал, – отвечаю, пожимая плечами, – чтобы отмазаться, например. В основном друзьям в старших классах. Но я изменился. Больше таким не занимаюсь. А, еще я однажды обокрал магазин. Стащил пару носков.
Стелла смеется.
Официант снова подходит с напитками и едой. Стелла вскакивает со стула. Глаза широко распахнуты, лицо раскраснелось… Посетители закусочной оборачиваются на нас, глазеют, но и только.
– Все хорошо? – спрашивает официант, растеряно.
Глубоко вдохнув, моя спутница опускается обратно за столик.
– Да, да… извините, это была долгая ночь.
Он только качает головой, ставит заказ на стол и уходит. Стелла отхлебывает кофе, и смотрит на меня поверх кружки, держа ее двумя руками. На глазах у нее блестят слезы.
– А я сделала худшее,что только можно представить. Попыталась кое-кого убить.
– Что? – Не уверен, что верно расслышал…
Стелла кивает.
– Именно. Бегуна. Мы с Кори сбили его.
– Боже мой, когда?
– По пути сюда.
У меня сердце пропускает удар.
– Мы должны позвонить в полицию! Он все еще где-то там, возможно ранен…
– Нет, – прерывает она меня на полуслове. – Мы остановились и проверили, как он. И там не было никакого бегуна.
– Какого черта? Что это должно означать? Не надо играть со мной, пожалуйста. Эта чушь собачья меня не интересует от слова совсем.
– Это не чушь. Спроси у Кори.
Не хочу я говорить с Кори.
– Я не видела бегуна. А Кори видел. Так я и поняла, что происходит. И я спросила его, где именно находится этой “бегун”, схватилась за руль и направила на него машину. Кори завопил, как полоумный, и я поняла, что мы врезались в того парня. Отправили его в полет. Кори ударил по тормозам, как будто произошло что-то архиважное. Он все кричал, причитал, что попадет в тюрьму, что его жизнь кончена… Я говорила ему не волноваться, но его это только злило. Он вылетел из машины, чтобы помочь “бегуну”, и просто застыл на месте: там никого не было. Пустая дорога. А я знала, что так и будет.
Стелла отпивает глоток кофе и тычет вилкой в кусок пирога. А потом поднимает ее и рассматривает зубчики, покрытые синим вареньем в тусклом флуоресцентном свете.
– Он может выглядеть как человек. Любого возраста. Одет как угодно. Он говорит, как человек, ест, пьет, делает всякие обыденные вещи. Да, звучит не особо угрожающе, но ты погоди. Я его не вижу. Вот в чем соль. Существо, притворяющееся человеком невидимо для меня. Но ты и все остальные… вы его видите.
– Не понимаю.
Я и правда не понимаю.
Стелла, наконец, смотрит мне в глаза.
– Две недели назад мы кое-что приняли. Я, Кори и женщина по имени Женевьева. Она была нашим проводником. Мы засели у Кори на веранде и закинулись синтетикой. Галлюциногенная тема, знаешь, чтобы исследовать свое подсознание. Мы трипанули вместе, разделяя одни и те же образы. Такая жесть, мы синхронизировались ментально и эмоционально и буквально разделили один трип. Понимаю, как это звучит, но все же. Это сработало. Реально. Мы попали… Не знаю, наверное ближе всего будет описать это как астральное путешествие. Мы создали целый город в воображении и исследовали его. Знаешь, там были такие красивые динамичные здания… Возвышались над нами, как горные хребты. И… э-э-э… вот там мы его и нашли.
Колокольчик на двери закусочной звенит – две девушки, заказавшие блинчики, уходят.
Стелла провожает их взглядом, а затем выжидательно смотрит на меня. Мне не нужно объяснять.
– Четыре. Сейчас здесь четыре человека.
Она кивает, отпивает кофе и продолжает.
– Той ночью мы зашли дальше чем обычно. И оказались в башне с винтовой лестницей. Мы втроем поднялись на самый верх и обнаружили запертую дверь…
– Вы все видели одно и то же? – перебиваю я, до конца не веря, что это возможно.
– Да. – Стелла вдруг становится более собранной, нервная дрожь исчезает без следа. – Мы все это видели.
– Ок.
– И вот, мы подходим к двери. Металлической двери. И она смята. Выпирает наружу горбом, будто что-то яростно билось в нее с той стороны. Женевьева испугалась. Сказала не трогать дверь, держаться от нее подальше. Потому что на той стороне был “вояжёр”.
– Вояжёр?
– Так она его назвала. Она же проводник, так что знала, какие “строения” мы исследовали. И видела похожие двери. И, конечно, знала о вояжерах. Судя по ее рассказу, они были похожи на нас… такие же исследователи подсознания, но только из другой реальности. Из плохой реальности. Злой. Короче говоря, я открыла дверь.
– Но зачем?
Стелла задумчиво мешает кофе.
Один из поваров тихо выходит с кухни и присаживается за баром. Находит оставленную кем-то газету, листает и замечает меня. Мужчина кивает, слегка улыбаясь… а я думаю, не он ли приготовил картошку, к которой я даже не притронулся.
– Кори и Женевьева ушли первыми, – продолжает Стелла, уставившись в кружку, – а я вдруг услышала голос сестры с той стороны. Она умоляла выпустить ее. Клянусь, это была она! И я открыла дверь.
Чувствуя, как глаза повара прожигают на мне дыру, я кладу в рот картошку. Она уже остыла и размокла.
– И что случилось? – спрашиваю Стеллу.
– Что-то пронеслось мимо меня. Липкое, холодное.. И оно задело меня, совсем коротко, но так больно… – Стелла бессознательно трет рукой шрамы на шее в форме отраженной Z. – А больше за дверью ничего и не было. Даже стен, только пустота. Глубокая черная пустота. Когда нас отпустило, я сразу почувствовала, что что-то изменилось. Как будто… будто за мной теперь постоянно наблюдали. Остаток той ночи, следующий день, следующую неделю, что-то постоянно преследовало меня. Тень. Ощущение присутствия. И я понимала, просто каким-то шестым чувством, что, если оно настигнет меня, если коснется… я умру.
Она снова втыкает вилку в пирог. Черничная начинка разваливается горкой желе.
– Стелла, ты сказала, что не видишь его, что бы это ни было.
Колокольчик снова звякает – входят пара мужчин в пыльных рабочих комбинезонах, с касками в руках. Стелла резко выпрямляется.
– Только что вошли двое мужчин, так?
Я киваю.
– Да, только они двое.
Она успокаивается.
– Почему я? Почему ты попросила встречи? Чтобы рассказать мне вот это?
Стелла улыбается. Первый раз за ночь.
– Потому что я знала, что ты мне поверишь.
С трудом сглатываю: в горле вдруг становится сухо, как в пустыне.
– Ты был мне хорошим другом, – Она встряхивает головой, отгоняя нахлынувшие эмоции. – В старших классах, когда случались проблемы… с парнями или просто придурками, ты был единственным, кому я могла довериться. И ты всегда верил мне. Ты – тот человек, который был рядом, что бы я ни делала, какие бы глупости ни творила… ты всегда был рядом. Плечо, на котором можно поплакать, рука, которая всегда поддержит…
Она тянется через стол и берет меня за руку.
Сжимает ладонь. Крепко.
Я был влюблен в нее большую часть старшей школы. Конечно, она была мне другом. И даже, одно время, очень хорошим другом. Мне нравилось быть ее опорой, поддержкой, но… я всегда надеялся на большее. Как и бывает с большинством дружеских отношений, все началось с одностороннего влечения. Моего. И да, мы не виделись почти полгода, но чувства-то никуда не делись… Просто ушли глубже, спящие, но все еще реальные. Только и ждущие повода пробудиться…
Стелла держит мою руку и… водит ногтем по запястью. Сначала это просто легкое давление, но почему-то оно становится все интенсивнее, острее…
– Черт!
Отдергиваю руку, понимая, что она порезала меня. Вырезала на коже острым ногтем что-то… перевернутую Z. Такую же, как те, что белели у нее на шее.
В самой середине пореза медленно набухает капелька крови.
– Какого хрена, Стелла?
Она просто качает головой и встает из-за стола. Пятится и повторяет снова и снова:
– Прости… Прости… Я… просто должна была… Понимаешь? Мне пришлось…
– Пришлось что? Порезать меня? – Я просто в ярости и никак не возьму в толк, зачем ей это.
Все в закусочной теперь смотрят на нас. И только повар встает из-за бара и подходит, желая помочь.
Я отмахиваюсь от него:
– Все хорошо, все под контролем.
Стелла бледнеет, как полотно.
– Что?.. – шепчет она едва слышно.
– Я сказал ему, что все в порядке.
– КОМУ?! Кому ты сказал?
– Повару! – ору я в ответ. – Он просто пытается тебе помочь!
– НЕТ НИКАКОГО ПОВАРА!!! Нет повара!
С визгом Стелла бросается прочь. Врезается в столик, падает, опрокидывает стулья, столовые приборы со звоном сыплются на пол…
– Нет! Нет! – кричит она, – там никого нет!
Повар опускается рядом с ней на колени, как я думаю, чтобы помочь ей подняться…
Но нет.
Он наклоняется к Стелле, плачущей, дрожащей, совершенно очевидно не видящей его, оборачивается и улыбается мне нездоровой ухмылкой, широко раскрывает рот, обнажая неровные зубы в кроваво-красных деснах…
И разрывает ей горло.
Когда кровь Стеллы окрашивает выцветший линолеум, мужчина исчезает. Не растворяется в воздухе. Не медленно выцветает. Нет. В одну секунду он здесь, а в следующую – уже нет.
Кто-то кричит. Наверное женщина в зеленом пальто.
***
Когда приезжают копы, все говорят одно и то же. Все, кто находится в закусочной утверждают, что Стелла перерезала себе горло ножом. Откуда взялся нож и куда потом делся, никто не в курсе.
По общей версии, повар пытался помочь ей и зажимал рану руками. Копы ищут его после того, как коронеры забрали тело, но безуспешно.
***
На следующий день я возвращаюсь в закусочную, еще раз желая расспросить персонал о произошедшем, но официант не узнает человека, о котором я говорю. Человека, которого я видел. У них не работает повар, подходящий по описанию.
Как будто после кончины Стеллы, детали происшедшего стали стираться. Будто вселенная просто вычеркивала ее из истории.
А вояжёр, кем бы – и чем – он ни был, пришел за мной.
***
Прошло пять дней со смерти Стеллы.
Пять дней я постоянно чувствую себя под прицелом незримого взгляда.
Я разыскал Кори, он привел меня к Женевьеве. Она рассказала, что меня ждет. Вояжеры используют тот символ, что был на шее Стеллы, тот символ, что она вырезала на моей коже, – перевернутую Z – для того, чтобы помечать жертв.
Стелла думала, что сможет подсунуть вояжеру меня, вместо себя.
Не сработало.
Но она все же обрекла меня на гибель.
Просто вопрос времени, когда появится тот самый человек, которого я не увижу. Когда он сядет напротив в автобусе или пойдет следом за мной по улице…
Я заперся в своей старой спальне в родительском доме.
Уже двое суток я не выхожу, так что они начинают беспокоиться. Родители слышали, что я потерял подругу, – хотя, по-моему, даже не могут вспомнить, кто такая Стелла, – поэтому относятся с пониманием и не пытаются выкурить меня из комнаты.
Но они постоянно сообщают, что меня хотели видеть. Некие люди приходят без предупреждения. Люди, которых я не вижу, украдкой выглядывая из окна. На крыльце только мои родители, болтающие с пустым местом.
В конце концов мне придется выйти.
Скоро родители забеспокоятся настолько, что, весьма вероятно, отправят меня в больницу. А когда я окажусь там, начну задавать те же вопросы, что и Стелла.
Сколько людей сейчас в комнате?
Сколько именно?
~
⠀
Телеграм-канал, чтобы не пропустить новые посты
Еще больше атмосферного контента в нашей группе ВК
⠀
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
