Времени больше не осталось. Нам нужно остановить это любой ценой. Сейчас или никогда.
В десять вечера в среду я стоял на крыше, наблюдая за темным и пасмурным небом, озаренным единственным ярким пятном – Совершенным Существом.
Последние несколько дней мы со Стефани и доктором Минус не сводили с него глаз, почти одержимо отслеживая медленное приближение к земле. Существо падало, как метеор в замедленной съемке, с той разницей, что разрушения от метеора будут все же поменьше.
Ветер усиливался, невидимыми ледяными руками хлестал меня по лицу. Я не возражал, холод приглушал тупую ноющую боль, собирающуюся в голове.
Я шагнул вперед, к краю. Бетон хрустнул под ботинками. Темный асфальт далеко внизу был похож с высоты на второе небо – крошечные вкрапления в смоле мерцали, как звезды.
Я занес ногу над краем… и началось.
Сознание вспыхнуло потоками образов. Для сна или игры воображения они были слишком четкими, ясными, даже яснее, чем сама реальность. Каждый образ я воспринимал как нерушимую правду, факт, отпечатанный во вселенной.
Я увидел ряд домов: разбитые окна, брызги крови на подъездных дорожках, огонь, пожирающий стены, и столбы дыма. Я увидел толпу людей с безумными глазами, широко открытыми ртами, окровавленными зубами и разорванными губами. Я увидел ослепляющий свет – свечение рук и ног – и…
– Какого хрена ты творишь?
Я открыл глаза, только сейчас осознав, что успел их закрыть. Стефани пришла. Теперь мы вместе стояли на крыше дерьмового мотеля, в котором решили скоротать ночь.
– Ты бросил меня с доком-психом, чтобы повисеть на краю крыши?
– Где… – начал я, но вместо ответа Стефани открыла дверь пошире, и Доктор Минус вышел на крышу вслед за ней.
– Ты творишь херню, – продолжила она. – Серьезно. Ты не знаешь, как «игра на краю» влияет на людей. Может, это из-за нее образы становятся реальными.
– Ну, они так и так станут реальными. Я о вас обоих читал в газете, и вот вы здесь.
– Отлично, – мрачно ответила Стефани. – Спасибо, что приравнял меня к этому психу.
Док подошел к краю крыши. Я забеспокоился было, что он тоже захочет поиграть, но он молча замер у края, всматриваясь в небо. Он смотрел на свое творение. На Совершенное Существо.
– Ты можешь с ним поговорить? – спросил я.
Доктор пожал плечами.
– Я не пробовал. Он должен уметь слышать и понимать речь, об этом я позаботился, а также привил способность говорить на десяти языках. Но захочет ли он использовать эти дары или любой другой, вот в чем вопрос…
– Что ж, – сказал я, обращаясь к Стефани, – вот и все. Возможно, мы сможем
поговорить с ним, объяснить, что произойдет, если он приземлится.
– Да, – хмыкнула Стефани. – Но, если он уже задумал быть сожранным, вряд ли мы его переубедим.
– Не попробуем – не узнаем.
Внезапно из горла вырвался кашель.
– Ты в порядке? – спросила Стефани.
– Ага. Простыл, наверное.
– Тогда погнали в номер. Скоро придет новый выпуск.
Два часа спустя я сидел на кровати в мотеле с мокрым полотенцем на глазах. Мигрень снова усилилась. Боль напоминала переход по горным хребтам – когда мне казалось, что все закончилось, я попал в долину, где тихо и спокойно, тропинка моментально взбиралась вверх, и я оказывался на очередном хребте боли, пронизывающей все тело. Руки я не убирал с висков, стараясь постоянно их массировать. Меня тошнило, потому что я не ел с полудня, а не ел я, потому что меня тошнило от боли.
– Слушай, тебе нужно к врачу, – сказала Стефани. – Не могу поверить, что говорю это, хотя с нами в номере доктор.
– Ну, он же не совсем врач, правда? – ответил я, массируя лоб. – А если мы сейчас куда-то поедем, меня вырвет. Дай мне немного отдохнуть. Я поправлюсь, обещаю.
– М-да. И мы просто притворимся, что твое состояние не имеет ничего общего с газетой, да?
Я пожал плечами.
– А что мы можем с этим сделать? Нам нужно остановить Совершенное Существо. Это важно. Важнее любой мигрени.
– Ага-ага. Ладно, следующий выпуск ты можешь не читать.
– А я и не думаю, что он придет.
– Это почему?
– Уже почти 12:15. Раньше ни один выпуск не опаздывал.
Прикрыв глаза полотенцем, я слушал, как Стефани метнулась к двери мотеля, открыла ее, затем закрыла и вернулась ко мне.
– Ты прав. Ничего нет.
– Это плохой знак, да?
– Да. Если газета предсказывает реальность, то… нет реальности – нет и нового выпуска.
Вскоре после этого мы выключили свет.
На следующее утро, когда мы открыли дверь, на коврике все еще было пусто. Если раньше я трясся в ожидании нового выпуска, то теперь мне стало не по себе потому, что я так и не дождался. Я привык к газете и ждал каждую новую статью, несмотря на мигрень и прочие… неприятности. Без газеты мир словно снова становился не таким захватывающим, плоским, приземленным. Хотя глупо было так думать. Впереди был конец света, какой, к черту, приземленный мир?
С 9 утра на улицах начали собираться толпы. Люди бросали свои дела, оставляли машины прямо посреди дорог и выходили на улицы. Разогнать их было некому, потому что полицейские тоже стояли среди толп. Каждое лицо, каждая камера телефона, каждая пара глаз были обращены к небу. Я заранее знал, на что они смотрят, но все равно хотел увидеть это сам.
Там, в небе, сияло нечто, похожее на звезду, такую яркую, что могла осветить даже день. Только вот это была не звезда.
К полудню Существо опустилось так низко, что выглядело как второе солнце. Солнце в форме человека. Сквозь солнцезащитные очки я разглядывал его голову, руки, ноги. Конечно, я и раньше его видел, но все равно каждый взгляд заставлял меня содрогаться. Существо медленно падало, не обращая внимания на мир. Оно напоминало дайвера, медленно двигающегося в толще глубокой воды под давлением собственного веса и невидимого притяжения Земли.
Вскоре, казалось, весь город высыпал на улицы. Здания вокруг улиц опустели, в окнах не горел свет, двери оставались настежь распахнутыми. Ситуацией не воспользовались даже мародеры. Все были прикованы взглядами к небу.
К часу дня существо было так близко, что его можно ясно разглядеть, даже не прищуриваясь. Оно действительно было огромным, около шести метров в длину. Конечно, я и это знал заранее, и не только из-за статьи. Мы ведь заметили существо уже тогда, когда оно только появилось в небе, а для этого оно должно было быть… массивным. Но, несмотря на размеры, оно не выглядело громоздким. Было что-то невыносимо элегантное в его нерушимой позе, напоминающей балетную фигуру.
Оно выглядело как… ангел. Как нечто важное, значимое. И при этом неправильное, нарушающее сами законы существования.
Я отвел взгляд. Существо сияло слишком ярко. При попытке рассмотреть его подробнее мигрень усиливалась.
Вскоре после этого толпа загудела, звук разнесся по ней, как ударная волна. Люди как будто все это время сдерживали крики, но, как только объект приземлился, больше не могли держаться. Кто-то кричал, кто-то стонал, опускаясь на колени. Кто-то крестился. Кто-то брался за руки, чтобы вместе помолиться, или наоборот протягивали руки к небу.
Я заметил, что очень немногие в толпе вспомнили о защитных масках. Может быть, люди решили, что существо – это ангел, пришедший, чтобы исцелить мир, искоренить современную чуму. И они не ошибались. Правда, вместе с чумой «ангел» забрал бы с собой и всю Землю.
– Кошмар какой, – пробормотала Стефани.
Мужчина неподалеку от нее бросил на нее сердитый взгляд. Как будто она богохульствовала в церкви.
Ситуация уже накалилась, а ведь должно было стать только хуже.
К двум часам дня Существо опустилось так низко, что стало очевидно, куда именно он приземляется. Не сюда. По толпе разнесся тихий вздох сожаления. Люди были так поглощены самим появлением существа, что даже не подумали о том, где оно окажется в итоге. А, когда подумали, их охватило возмущение.
Множество людей бросилось к машинам, расталкивая и отталкивая друг друга, словно забыв о том, что человек – хрупкое существо. Толпа пиналась и толкалась, вскоре на асфальт брызнула кровь. Вот и начало конца.
Очень осторожно мы со Стефани и доктором забрались в машину. Я завел двигатель, как вдруг… БУМ. В дверь с моей стороны словно что-то ударилось. Меня отбросило в сторону, в шею впился ремень безопасности, мигрень взвилась в голове. Оглянувшись на Стефани, я увидел, что ее тоже тряхнуло, и она ожесточенно терла шею и плечо.
– Что за хрень? – хрипло спросила она.
– Не знаю, – ответил я.
Голова заболела вдвое сильнее. Мозг словно врастал в кость изнутри. Я снова закашлялся, на этот раз так сильно, что жгучая агоническая боль распространилась еще и по груди. Казалось, легкие разваливаются.
Тем не менее, я обернулся, чтобы проверить доктора Минус. Он не пристегнулся, поэтому удар отбросил его на бок, но глаза его были широко открыты. Он потянулся, суставы в теле тяжело хрустнули, а потом он просто выпрямился и замер на заднем сидении. Казалось, ничего и не произошло.
– Все в порядке, док?
Он кивнул.
– Никто из нас серьезно не пострадал. Тем не менее, я могу убрать боль, если это необходимо.
– Нет уж, спасибо.
Наконец, убедившись, что все в машине в порядке, я повернулся, чтобы осмотреть повреждения. Стекло расплылось в паутине трещин. То, что толкнуло машину, до неузнаваемости изуродовало дверь со стороны водителя и выбило окно. Повезло, что стекло не вывалилось из рамы, а только раскололось. Только несколько осколков упало рядом со мной.
Потом дверь скрипнула, вздрогнула.
Рядом с нами взвизгнули покрышки. То, что врезалось в нас, дало задний ход и ударилось о фонарный столб. Металл скрежетал о металл. Я закрыл глаза, стараясь справиться с болью, пока звук не прекратился. Я посмотрел ему вслед. В нас врезалась большая полицейская машина. Пассажиры в ней, видимо, гораздо больше беспокоились о том, как попасть в соседний город, чем о других людях.
Я бы покачал головой в осуждении, но не решился из-за боли. Кое-как справившись с машиной, я только постарался побыстрее выехать из города.
По дороге мигрень снова усилилась. С каждым поворотом дорога все сильнее размывалась и искажалась. Мир казался яркими всполохами беспорядочных шатких форм и болезненных резких звуков. Движение. Сирены. Аварии на обочинах дороги. Хаос.
Вскоре мы оказались перед военным блокпостом, который облепила толпа. Машины, брошенные перед ним, были пусты, а пассажиры вывалились наружу и толпились вокруг блокпоста, крича и толкаясь.
– Пора выходить, – сказал я. Стефани кивнула.
Почти сразу после выхода из машины на нас обрушились визги и вопли толпы. Они требовали въезда в город, утверждая, что блокпост был своего рода уловкой, чтобы удержать их подальше от Существа. Если бы они только знали правду.
Тем не менее, несмотря на сердитые лица, выглядели они нормально. Как обычные люди.
– Что ты высматриваешь? – крикнула Стефани. Толпа тянула и толкала нас все ближе и ближе к блокпосту, хотели мы того или нет.
– Статью писал репортер, правильно? Он стал свидетелем событий в городе, а затем описал их. Но я не вижу кого-то, кто мог бы быть репортером в Полуночной газете. И ни разу не видел на месте событий.
– Ты прав, я забыла об этом, – протянула Стефани. – Но, может, они выглядят как нормальные люди.
Кто-то ударил меня плечом в спину, чуть не сбив с ног. Стефани схватила меня за руку и подняла. Одной рукой. Что ж, статья говорила правду и о ней – она была сильной.
Я повернулся и торопливо схватил Доктора Минус за воротник.
– Что ты делаешь? – спросила Стефани.
– Нам не стоит разделяться, и не стоит здесь стоять.
– Черт побери, – выдохнула Стефани. Ее глаза широко раскрылись. Она тоже вспомнила статью.
После этого она торопливо потянула меня прочь, к обочине дороги. Прокладывая дорогу сквозь толпу, она то и дело кричала на тех, кто попадался на пути, или отталкивала их. Мне оставалось только сосредоточиться на том, чтобы не упасть.
Неимоверно сильная хватка Стефани то и дело выбивала почву у меня из под ног. Свободной рукой я тащил за нами Дока, и пальцы уже начинали болеть от усилий. Только спустя полчаса мы прорвались через толпу и вышли к тротуару.
Как только она отпустила меня, я со стоном обхватил запястье, на котором уже расцветали синяки. Но я не возражал, новая боль только отвлекала от мигрени.
– Иисусе, – выдохнул я, оглянувшись на толпу.
Казалось, люди все прибывали и прибывали и все больше сердились. Те, кто стоял ближе всех к блокпосту, кричали на охрану. То, что охрана была вооружена, похоже, уже перестало иметь значение.
Одна из женщин в форме крепче стиснула винтовку. Мужчины и женщины рядом с ней сделали то же самое. Общее напряжение усиливалось с каждой секундой. Как будто все собравшиеся были частью огромной мышцы, пытающейся удержать непомерный вес. Вот-вот напряжение перейдет границу, и…
Прогремел выстрел.
Я не видел, где именно, но один из людей в форме нажал на курок. Толпа вздохнула, как-то словно жалобно, по-детски, но продолжалось это недолго. Вскоре послышались крики, возмущение распространилось по людям, как вирус. Они бросились к блокпосту, сжимая руки в кулаки.
Выстрел. Еще один, еще.
На этот раз я увидел поднятые стволы. Сложно было их не заметить, почти все стреляли. Люди, которых сбило пулями, поднимались за секунду. Крови не было, но у некоторых конечности странно повисли вдоль тела. Стреляли резиновыми пулями.
Раздалось еще несколько выстрелов. Белый дым поднялся над толпой, поглотив ее и, казалось, стирая с лица земли. Отовсюду послышался кашель и звуки рвоты. Слезоточивый газ. Только сейчас я осознал, что охрана блокпоста была одета в противогазы.
И тут я увидел, как один мужчина бросился к машине, распахнул дверь со стороны водителя и запрыгнул внутрь. Несколько человек последовали его примеру. Я отвернулся. Я знал, что будет дальше.
Визжали шины, ревели двигатели … и тела ударялись о металл. Зазвучали крики. В них было удивление. И боль.
О первую машину обрушился шквал пуль, на этот раз настоящих, но это не имело значения. Автомобиль все равно протаранил блокпост. За ним последовал еще один и еще.
– Пойдем, – сказала Стефани, схватив меня за руку.
Я в ответ ухватился за Доктора, и Стефани снова потащила нас сквозь толпы. На этот раз было, с одной стороны, легче, потому что людей осталось меньше, а с другой – труднее… из-за крови и упавших, валявшихся на земле, как сломанные ветки.
Стефани протащила нас в город через одну из дыр в блокпосте. Рядом с нами валялась перевернутая машина. Двигатель шипел, как странное механическое насекомое. Не обращая внимания, мы продолжили путь. Мир все еще казался мне слишком ярким, слишком шумным, сознание перегружалось. Раскаленные добела когти агонии беспрестанно впивались во все органы чувств.
Мы углубились в город, и, чем дальше мы отходили от блокпоста, тем тише становилось. Словно кто-то постепенно выкручивал громкость до нуля.
Я наконец открыл глаза… и сразу пожалел об этом.
Асфальт улиц вокруг нас был покрыт коричневыми пятнами. Те же самые пятна красовались на стенах, тротуарах, разбитых окнах и сломанных дверях. Пятна ржавого цвета. Засохшая кровь.
– Только не падай в обморок! – крикнула Стефани, указывая на небо.
Я посмотрел вверх. В небе все еще сияло второе солнце, только теперь оно было намного, намного ближе. Под ним собиралась группа людей. Раздутые, окровавленные, покрытые порезами и черными синяками. Статья и здесь не солгала – хуже всего выглядели их лица.
Я повернулся к доктору.
– Это же твое создание, правда? Скажи ему, чтобы он свалил обратно в небо или что-нибудь еще. Пусть уходит. Подальше.
Доктор даже не посмотрел на меня в ответ. Его взгляд был прикован к Существу. Он пространно, бездумно, широко улыбался.
Я схватил его за воротник и сильно встряхнул.
– Слушай сюда! Ты же знаешь, что будет? Хватит уже! Помоги нам остановить его!
Едва я закончил, меня сотряс приступ кашля. Когда я восстановил дыхание, доктор наконец повернулся ко мне.
– Я не могу, – тихо сказал он.
– Какого хрена? – крикнула Стефани. – Почему нет?!
– Он делает то, что хочет, – ответил доктор. – Разве вы не понимаете? Он лучше, чем я, лучше, чем все мы. Он не обязан слушать, что я ему говорю, хотя я его и создал.
– Какой же ты бесполезный кусок дерьма, – выкрикнула Стефани. – А мы тебя еще за собой таскали!
– Что теперь делать? – спросил я.
Мигрень не давала мне думать. Я хотел только одного – чтобы мир выключился и исчез, оставив меня в покое.
– Будем импровизировать, – решительно ответила Стефани.
Она вышла на середину улицы. Там, рядом с брошенной окровавленной формой, лежала винтовка.
Стефани взяла ее и повертела в руках, словно изучая каждый болт, каждую бороздку, запоминая.
– Ты хоть умеешь стрелять? – слабо спросил я.
– Еще нет, – качнула она головой, вытаскивая магазин и вставляя обратно.
После она прицелилась в дом через улицу и… нажала на спусковой крючок.
Выстрел показался мне таким оглушительным, словно сам мир взорвался.
Мигрень усилилась, впившись в мозг эхом выстрела. Я зажмурился и подождал, пока боль утихнет, но, когда открыл глаза, Стефани снова целилась. Первый выстрел прошел мимо дома. Она глубоко вздохнула, поправила винтовку на плече и еще раз нажала на спусковой крючок, а я еще раз закрыл глаза. Открыв их, я увидел, что во входной двери дома теперь зияла дыра.
Стефани устроила винтовку удобнее и снова прицелилась, на этот раз во флюгер, мягко раскачивающийся на ветру.
Прогремел еще один выстрел.
Я массировал лоб, рассматривая дико вращающийся на крыше колокольчик.
Стефани снова выстрелила, и воздух наполнился звоном. Веревка, удерживавшая колокольчик на месте, оборвалась. Стефани прорезала ее пулей. Вот он – «странный разум», о котором говорил Бейли. Менее чем за минуту она научилась стрелять из винтовки.
Мне не пришлось долго думать о том, куда она собиралась целиться в следующий раз.
Разумеется, Стефани направила винтовку к небу, к сияющей фигуре, которая все еще медленно падала.
Еще один выстрел.
Существо в небе даже не вздрогнуло, хотя Стефани попала. По одной из его ног, казалось, прокатилась струйка света. Белая капля упала на асфальт прямо перед нами. Воздух вокруг нее мерцал, капля превратилась в сияющую, переливающуюся лужицу, как будто кто-то пролил моторное масло на сам воздух и тот покрылся изломанными радугами.
– Э-э-э, Стефани… – неуверенно позвал я.
Но она уже прицелилась и выстрелила снова.
На этот раз пуля попала в живот Существа. Белая кровь пролилась на улицу, но не только она. Блестящий золотисто-белый кусок плоти ударился о тротуар. Мгновенно воздух начал мерцать и искажаться, превращаясь в калейдоскоп радуг и геометрических фигур.
– Ты делаешь только хуже!!! – панически закричал я.
– Мать твою! – откликнулась Стефани, опуская винтовку.
Несколько зараженных голодом шли к радужному пятну. Они не покачивались, как ожившие трупы, и не ползали, как монстры из игр. Они шли нормально, даже небрежно.
Стефани подняла винтовку, и я отвернулся. Воздух прорезала серия выстрелов. Когда я снова открыл глаза, люди, рискнувшие подойти поближе, лежали на улице беспорядочной кучей.
Горло обожгла горячая желчь.
– Ты в порядке? – спросила Стефани.
Я покачал головой и рухнул на колени. Рвотный спазм сотряс тело, на лице выступил холодный пот. Воздух вокруг внезапно показался намного холоднее. Я открыл рот, но ничего не произошло. Я только снова закашлялся. Господи, лучше бы меня стошнило. Мне было так плохо, что я согласился бы на что угодно.
– Эй, – пробормотала Стефани, опускаясь рядом, – посмотри на меня.
Я послушно посмотрел.
– Подними-ка голову, – сказала она, приподняв мое лицо за подбородок. – Иисусе! Ты раньше этого не замечал?
– Чего?
– Ты… Когда ты дышишь, у тебя что-то выходит из носа.
– В смысле? – тупо переспросил я.
В груди снова разгорелся огонь, словно сам воздух внутри горел и пробивался вверх по горлу. Я снова закашлялся, на этот раз, выплюнув что-то через рот.
– Черт возьми! – вскрикнула Стефани. – Смотри.
Там, на земле, куда я сплюнул, виднелось черное… нечто. Оно напоминало смолу, маслянистую темную субстанцию. Я утер губы тыльной стороной ладони, и на коже остался след. Поднеся руку к свету, я увидел, что это была слюна. Слюна, содержащая тысячи крошечных черных частиц. На воздухе они начали растворяться и слетать с ладони, как крохотные черные угольки. Темный дым. Тогда я и понял, что это.
Полуночная газета. Тот самый черный дым, поднимающийся от страниц.
– Ох, – только выдохнул я.
– Вот именно, – сказала Стефани. – Наверное, пока ты читал, газета как-то… влияла на тебя. Ты же вдыхал ее испарения.
– И моя мигрень…
– Началась сразу после прочтения выпуска, сразу после того, как ты вдохнул этот дым. Господи, а что если все действительно из-за тебя? Что, если мы все стали реальностью потому, что это дерьмо внутри тебя?
– Не знаю, – пробормотал я, оборачиваясь к доктору.
Тот был слишком занят разглядыванием Существа. Оно продолжало приближаться и уже находилось не выше двух этажей от земли. Нужно было что-то делать, и быстро.
– Ты можешь удалить у меня… это? – спросил я, показывая доктору след на ладони.
Он повернулся и без интереса взглянул на слюну.
– Взамен я заберу у тебя что угодно.
– Зачем? – тут же спросила Стефани. – Ты же завершил свое творение!
– Я и не планирую добавлять это в свое творение, – спокойно ответил доктор.
– Что? А зачем тогда…
– Стефани, – прервал ее я, – если это поможет все остановить, какая разница?
Стефани, похоже, это не убедило. Она подняла глаза. Существо уже подошло так близко к земле, что сияние озарило ее лицо золотым светом.
– Ладно.
– Ты уверена? – на всякий случай переспросил я. – Тебя ведь тоже… не станет. И доктора.
Она пожала плечами.
– Да и черт с ним. Лучше так, чем умереть от рук Бейли.
– Мне жаль, – тихо произнес я.
Она снова небрежно пожала плечами.
– Да ладно тебе. Я ведь никогда на самом деле не существовала, а раз так, то я и не исчезну.
– Неправда. Ты настоящая. Ты здесь.
Она хмыкнула.
– Хватит, не то я передумаю. Давайте уже к делу. Док! Тебе что-то нужно?
Но Доктор уже извлек из ниоткуда черную медицинскую сумку. Вместе с ним мы кинулись к ближайшему дому, в котором торопливо расчистили обеденный стол.
Я снял рубашку и замер, колебаясь.
– Мне нужно еще что-нибудь снять?
Доктор покачал головой.
– Рубашки достаточно.
Стефани выглянула в окно.
– Что ты собираешься забрать? – спросил я опасливо.
– Не беспокойся. Я возьму то, что тебе точно не понадобится.
– Поторопитесь, – нетерпеливо выкрикнула Стефани. – Существо уже почти приземлилось.
– Хорошо, – кивнул я, ложась на стол. – Спасибо, Стефани. За все.
Стефани подошла к столу и похлопала меня по плечу.
– Ни о чем не переживай, – неожиданно тепло сказала она. – Я за доком пригляжу, чтобы он не взял ничего важного. А, док?
Доктор расстегнул молнию и вытащил какой-то инструмент, похожий на металлического жука с ножками, хвостом и скоплением черных глаз на искусственной морде. После он открыл мне рот, и жук медленно обвился вокруг головы. Невероятный холод разлился по коже, послышалось шипение, и в рот хлынул какой-то газ.
– Дыши, – спокойно приказал док.
Я тяжело вздохнул. Реальность сразу же погасла, комната потемнела. Глаза налились свинцом. Перед тем, как потерять сознание, я увидел окно гостиной, залитое золотым светом.
***
Казалось, прошла вечность, прежде чем я снова открыл глаза. Надо мной расплывался белый потолок, а спина покоилась на чем-то мягком. Очень осторожно поднявшись, я неожиданно понял, что мигрень наконец-то прекратилась. Я так к ней привык, что без нее мир показался почти пустым.
После я понял, где нахожусь: в своей детской спальне. В спальне в доме родителей. Рубашки на мне не было, зато были те же брюки и пара туфель, в которых я «лег на операцию». Я бросился вниз, практически кубарем скатившись по лестнице и вывалившись за входную дверь. На подъездной дорожке стояла машина, но на двери со стороны водителя не было ни царапины, ни единой вмятины.
На улице стояла ночь. Сколько же часов прошло? Как я сюда попал? Почему машина внезапно починилась сама?
Вернувшись в дом, я пошел прямо к компьютеру. Был четверг, 10 вечера. Я поспешно запустил поиск, но в интернете не было ни единого упоминания об «игре на краю», кроме моего собственного поста. Не нашел я и заметок о докторе Минус, о Стефани Карсон, о голоде… все исчезло. Остались только упоминания в моих постах.
Я почти нервно рассмеялся. Волна облегчения захлестнула меня … но потом я подумал о Стефани. Она исчезла. Стерта. Забыта миром. Мне захотелось найти способ вернуть ее, но часть меня знала, что я не смогу вернуть только ее одну.
Все равно она не заслужила того, чтобы быть забытой. Если бы у меня был выбор, я бы занял ее место. Она была особенной, умной, она непременно сделала бы в жизни что-то важное. Рядом с ее безграничным потенциалом моя жизнь казалась скучной и пресной.
Вздохнув, я откинулся на спинку стула, и взгляд невольно наткнулся на то, чего я раньше не замечал в комнате. Это была одна из отцовских записных книжек, точно такая же, как те сотни, которые я раньше видел в ящиках стола. Только эта была приклеена под столом, и ее практически невозможно было заметить.
Там, на обложке, были слова, которые я боялся увидеть: «Полуночная газета». Я не удержался. Открыл блокнот. Листы были испещрены строками. Заголовками. Мой отец записывал информацию о каждом выпуске, попавшем в дом, но я не узнал ни одного заголовка.
И тут в парадную дверь трижды постучали. Я посмотрел на время на компьютере. Полночь уже наступила. Но… не может быть. Мы же остановили выпуски, верно? Мы должны были!
Я дошел до парадной двери и посмотрел в глазок. Но по ту сторону двери стоял вполне обычный на вид пожилой мужчина.
Я осторожно открыл дверь, где-то в глубине души ожидая, что этот мужчина сейчас растворится в воздухе, оставив после себя новый выпуск. Но ничего не произошло.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался он. – Я живу здесь через дорогу. Извините, раньше вас не встречал, думал, здесь живет мой ровесник.
– Добрый, – с трудом ответил я, – да, здесь жил мой отец. Он скончался несколько месяцев назад.
– Ох, простите, пожалуйста! Ужасное горе. Я всегда считал его хорошим человеком, пусть он и держался особняком.
– Да, он был тем еще затворником, – почти придя в себя, дежурно сказал я, и голос внезапно сорвался в хрип.
Мужчина держал в руках что-то.
Что-то, что я сразу же узнал.
– Извините за беспокойство, но дело в том, что кто-то постучал в дверь и оставил вот это у меня на пороге. Напугал меня до смерти. Кажется, все соседи такие получили. Вы тоже?
Я на всякий случай взглянул на коврик у входной двери. Он был пуст.
– Э-э… нет, я не получил. Но я бы на вашем месте не стал бы открывать сверток. Вдруг там что-то опасное или запрещенное?
Мужчина улыбнулся.
– Да, я тоже об этом подумал, но решил на всякий случай спросить у соседей. Доброй ночи вам!
– И вам! – машинально ответил я и снова застыл. – Подождите, вы сказали, «все соседи»?
Я бросился на улицу. На порогах всех домов в округе лежали новые выпуски. В каждом доме в квартале. Кроме моего.
Теперь я знал, что забрал у меня доктор Минус и куда вложил. Он забрал то, что позволяло мне получать газету. А теперь кто знает, сколько людей еще ее получат…
Послушайте меня. Если в вашу дверь в полночь постучат трижды… даже не вскрывайте упаковку, которая появится на коврике у двери.
Что бы ни случилось, не читайте «Полуночную Газету».
~
Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
