Чем дальше, тем все становится лишь хуже и хуже… я не знаю, что думать, не знаю, что делать. Мы не можем ни уйти, ни скрыться… Я должен выяснить, что происходит.
Новые переводы в понедельник, среду и пятницу, заходите на огонек
~
Я не представлял, что делать с детскими фото, поэтому просто оставил все как есть, а на следующий день показал жене. Рассказал ей о том, как напился, как вспомнил ее слова и нашел вход на чердак в коридоре. О большой коробке, о фотографиях, разлетевшихся повсюду…
Она отреагировала смесью беспокойства и отвращения – решила, что-то извращенное происходило в этом доме до того, как мы поселились в нем. И, хотя все вполне могло было быть так, я не согласился с ней. Это просто показалось… неправильным. Все фото изображали разных детей и вполне могли быть сняты с холодильника или вытащены из семейного альбома. Кроме того, сами фотографии были сделаны в разное время: некоторые совсем истрепались, хотя другим на вид было не больше пары лет. Объединяло их то, что все фото были сделаны полароидом.
На самом деле не имело значения, почему эти фотографии оказались на чердаке. Ясно было одно: мы больше не чувствовали себя в безопасности в этом доме. Мы пытались смириться со странностями изо всех сил, но после того, что случилось со мной в подвале, после жутковатой находки на чердаке, стало ясно, что продолжать жить здесь как минимум неразумно. Нужно уезжать, хотя бы для того, чтобы обеспечить безопасность нашему сыну.
***
Дом моих родителей находится в 45 минутах езды от нашего, а это означало, что каждое утро мне придется тратить на работу не меньше часа. Но тогда мы решили, что это лучший вариант.
Чтобы не волновать мать, я сказал ей, что у нас завелись насекомые и мы вызвали дезинсекторов обработать дом. Она не задавала лишних вопросов и после тщательного осмотра одежды и небольшого багажа пригласила нас войти.
Несколько дней дела шли получше. Я на полном серьезе начал задаваться вопросом, не перегнул ли палку, не слишком ли остро отреагировал на произошедшее. Думаю, моя жена думала так же. Мы стали лучше спать по ночам, “зов пустоты” почти не беспокоил меня, и все наконец стало налаживаться.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды не зазвонил телефон. Стационарный телефон в доме моей матери разразился громкой трелью всего через неделю после того, как мы появились на пороге. Я поднял трубку, но услышал только шипение помех. Почти минуту я стоял в ступоре, охваченный необъяснимым страхом, а затем на короткую секунду услышал детский плач. Приглушенный, забитый статикой звук, будто через старый динамик радионяни, но достаточно четкий, чтобы у меня по спине побежали мурашки.
Я спросил, кто на линии, но стоило мне открыть рот, как связь оборвалась. На дисплее определителя номера было пусто, будто бы никто и не звонил.
Я еще долго ошеломленно стоял с трубкой, прижатой к уху, а затем решительно опустил ее на рычаг и пошел спать. Изо всех сил я хотел поверить в то, что никакого звонка не было – поверить, что то, что мучило нашу семью, не нашло нас.
На следующее утро я понял, что не смогу просто оставить все как есть и забыть. Что бы ни притаилось в нашем доме, оно нашло меня и мою семью и ясно дало понять, что наши мучения еще не закончились.
Я решил поискать информацию о предыдущем домовладельце. Начал с записей в архиве округа, но не нашел ничего существенного, поэтому позвонил в агентство недвижимости, продавшее мне этот дом. К счастью, компания была местной, поэтому связаться с ними не составило труда. Я сообщил секретарю свой адрес и попросил дать любую информацию о предыдущем владельце. Женщина на другом конце провода начала было объяснять, что не может разглашать конфиденциальную информацию, но внезапно оборвала свою речь, будто что-то осознав.
Я услышал пару щелчков мышью, а затем она попросила меня подождать минуту. А вернувшись, сказала, что только что получила разрешение от руководителя поделиться теми крохами информации, которыми они располагали, учитывая обстоятельства.
– Какие обстоятельства? – спросил я.
Оказалось, что дом был “мертвым”. Его не удавалось продать с момента смерти предыдущего владельца, уже почти 50 лет. Ту женщину звали Лили Э. Грей, и она почила в 1958 году. И с 1959 года с него не снимали табличку “продается”.
Время от времени фирма предпринимала попытки продать его, но дальше просмотров дело не шло. А около шести месяцев назад дом внезапно загорелся. По слухам, в него забрались какие-то дети и устроили пожар, но никого так и не нашли. После этого дом был обречен. Банк почти решил снести его и получить страховку, но некий неизвестный благотворитель внес кругленькую сумму денег, чтобы дом восстановили. Женщина отказалась назвать свое имя или причину такой щедрости, но сумма была большой, и ее просьбу удовлетворили.
Тем же летом дом отреставрировали. Единственное условие благотворительницы состояло в том, чтобы сохранить его в собственности банка и не выставлять на продажу частным лицам. Так и было сделано. Агентство недвижимости окончательно сняло дом с продажи буквально за месяц до того, как я каким-то образом купил его.
Но это какой-то абсурд! Я так и сказал той женщине. Сказал, что встречался с агентом из их фирмы, она подписала все бумаги и передала мне ключи. Я заплатил за этот дом больше 250 тысяч долларов, и их компания в этом участвовала.
Она ответила, что это невозможно. У них не было ключей.
Целый час я пытался выпытать, кто же тогда продал мне дом, пока наконец не связался напрямую с владельцем компании. Но даже он подтвердил, что дом был “мертвым” лотом задолго до того, как он унаследовал от отца это агентство двадцать лет назад. И банк, в конце концов, решил сохранить его, приняв пожертвование. Никто из его агентов не мог продать мне дом.
В конце концов я позвонил в банк, но услышал все ту же историю. С одной небольшой деталью, о которой не знали в агентстве. Около трех месяцев назад ключи от дома пропали из сейфа.
Не сказав больше ни слова, я закончил разговор.
***
В ту ночь, когда я наконец-то провалился в беспокойный сон, мне приснилось, что я снова в том доме. В темноте.
Я что-то искал – не знаю, что. Но оно было в детской наверху, в конце коридора. Я шел целеустремленно, а когда приблизился, дверь открылась будто сама по себе. И, лишь войдя в комнату, я понял, что больше не один.
Обернувшись, я увидел маленькую девочку в углу комнаты. Около восьми лет, в белой ночной рубашке. Но ее ноги были босыми, а ступни невероятно грязными. Темно-каштановые волосы, спутанные и всклокоченные, свисали ей на лицо. Девочка что-то держала в руках, не поднимая головы.
Я хотел шагнуть к ней, но остановился. Вдруг всем нутром почувствовал опасность, как газель чувствует приближение пантеры.
Я повернулся, чтобы бежать, но дверь захлопнулась, а в стены посыпались бешеные удары. Побежал к окну – моей единственной надежде на спасение, – но снаружи были решетки. Прижавшись к стене, я услышал, как девочка поднялась и зашаркала ко мне, принюхиваясь, как животное.
Я закричал и проснулся.
Мой крик разбудил сына, спавшего теперь между нами на кровати в гостевой спальне, и жена проснулась вместе с ним. Взяв младенца на руки, я сказал ей оставаться в постели – все равно я не смог бы больше заснуть.
Я не религиозен, но на следующее утро за третьей чашкой кофе понял, что нуждаюсь в помощи, которую может предложить только человек божий.
Это был не телефонный разговор, так что я поехал на встречу с местным священником в ближайшую церковь.
***
Худощавый мужчина лет шестидесяти с небольшим, с редкими прядями волос, зачесанными на макушку, сидел напротив меня по другую сторону большого стола темного дерева, заваленного бумагами и религиозными текстами.
Он спросил, что заставило меня прийти к нему. Может быть, я хотел присоединиться к его приходу?
Я ответил, что не знаю, как начать подобный разговор, поэтому просто перешел к делу.
– В моем доме водятся призраки, – сказал я ему. – Но, мне кажется, и еще что-то… похуже. Я на время перевез свою семью в родительский дом и думал, что это сработало, но… оно нашло нас. Мне нужна помощь.
– Сын мой, что заставляет тебя думать, что твой дом одержим? – Лицо священника было непроницаемо. – Существует множество логических объяснений сверхъестественным на первый взгляд явлениям. Старые дома оседают, доски и балки скрипят по ночам, оголенные провода в стенах создают электрические поля, заставляющие нас чувствовать, будто кто-то наблюдает. Добавь сюда недостаток сна и стресс. Так чем же твоя история отличается от других?
Я рассказал священнику о письме от предыдущего домовладельца, инструкциях, которые должен был соблюдать, и о том, как соблюдать их стало невозможно. Что бы ни мучило мою семью, оно позаботилось о том, чтобы я нарушил почти все правила. Оно остановило часы и отключило электричество. Оно украло моего сына и заставляло меня вставать с постели в запрещенные часы.
Не думаю, что на самом деле мне вообще нужно было пытаться следовать этим правилам. Это была лишь часть жестокой игры, в которую нас втянули.
После долгого молчания священник поднялся со своего места.
– Почти каждый год я слышу подобные истории. И я иду в дома этих людей и благословляю их. Не мне решать, занят ли твой дом слугами дьявола или нет, однако я могу назначить священника, который благословит это жилище. Придется подождать до следующей недели.
– Но я не могу ждать. Моя жена и сын в опасности.
– Дьявол редко имеет влияние в нашем мире, если ты сам не даешь ему силу, – отмахнулся он. – Наш Отец Небесный защитит твою семью. Имей веру, сын мой.
Он пересек кабинет и открыл мне дверь.
– Я попрошу одного из служителей связаться с тобой, чтобы назначить время для благословения дома.
Я кивнул и вышел еще с меньшей надеждой, чем когда вошел.
***
Я не знал, что делать дальше. Но, хотя и боялся возвращаться в тот дом, все еще нужно было принести побольше вещей для семьи, подгузники и салфетки для ребенка, если мы и дальше собирались оставаться у родителей.
Кроме того, я решил найти документы, оставленные мне риэлтором при покупке дома, а также ее визитку. Только так я мог доказать банку, что сделка действительно состоялась. А это значит, что придется спуститься в подвал, где стоит шкаф с документами. Пообещав себе, что, если замечу хоть какую-то странность, не пойду туда, я отправился в путь. Мне нужны были документы, чтобы доказать, что я не сумасшедший, но это не стоило моей жизни.
Войдя в дом, я почти удивился, найдя его таким же, каким мы его оставили. Думаю, в глубине души, я ожидал увидеть разгромленную гостиную, пентаграммы на потолке или что-то подобное. Но все было совершенно обычным.
Я достал из шкафа спортивную сумку и набил ее необходимым: одеждой, салфетками, бутылочками и всем остальным, что только смог придумать. Поставив сумку у входных дверей, я развернулся к подвалу. Он был открыт, как и тогда, когда мы уходили. Быстро войти и выйти. И у меня будут доказательства, в которых я так нуждался. Если случится что-то еще, если дом снова нападет, я просто выбегу оттуда и больше не вернусь.
Я собрался с духом, сглотнул, и в горле у меня что-то щелкнуло.
Досчитав до трех, я поспешил вниз по ступенькам, перепрыгивая по две за раз и чуть не споткнувшись на последней. Я подлетел к картотечному шкафу, выдвинул ящик и достал папку, подписанную “ДОМ”. И, уже уходя, вдруг понял, насколько она легкая. Я остановился, открыл папку и, к своему ужасу, осознал, что она пуста. Документы должны были быть там… Но их не было. Я быстро просмотрел остальное содержимое шкафа и ничего не нашел.
Понимая, что уже злоупотребил гостеприимством, я закрыл шкаф и поднялся наверх.
Я уже собирался уходить, как вдруг вспомнил кое-что, и эта мысль захватила меня с такой силой, что закружилась голова. Почему я не подумал об этом раньше? Ведь можно же было собрать детские фотографии, хотя бы несколько, и отнести их в полицию. Что если они окажутся как-то связаны с делами о пропавших без вести? Или на них найдут отпечатки пальцев и тому подобное?
Я остановился у входной двери, не зная, как поступить, но все же решил рискнуть. Туда и обратно. Полминуты и дело сделано.
Дождавшись, пока секундная стрелка доберется до цифры 12, я взбежал по лестнице и откинул вход на чердак. Штукатурка и крошащаяся краска посыпались на голову и плечи, но я поднялся вверх, не обращая на это внимания.
В свете фонарика моего телефона кружились пыльные комья. Коробка исчезла, оставив только квадрат чистого пола на том месте, где раньше стояла.
Я даже не собирался раздумывать об этом, выбрался с чердака и уже почти вышел за дверь, когда вспомнил об одной последней вещи, которая была необходима. Спеша покинуть этот дом, я совсем забыл об упаковке подгузников, оставшейся в детской.
Последний раз я поднялся наверх, бегом пробежал по коридору, открыл дверь детской и остолбенел на пороге. Окно было плотно чем-то закрыто. Царила полная темнота. Нащупав выключатель, я включил свет. И мое сердце чуть не остановилось.
От пола до потолка стены были увешаны фотографиями детей с чердака.
Я подумал было броситься к шкафу за подгузниками, но тут же отмел эту мысль. Всем нутром я не желал заходить в эту комнату, что бы там ни было.
А потом я заметил кое-что, лежащее неподалеку от порога. Чуть дальше пределов моей досягаемости. И несмотря на все ужасы, что выпали на мою долю с тех пор, как мы с женой переехали в этот дом, в тот момент моя кровь заледенела в жилах.
На полу лежала квадратная полароидная фотография, сделанная той же рукой, что и другие, украшающие теперь стены детской. Вот только эта была самой свежей.
На ней мой сын спал между мной и моей женой в гостевой моих родителей.
~
А еще, если хотите, вы можете поддержать проект и дальнейшее его развитие, за что мы будем вам благодарны
⠀
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.