Главы: 1
~
Я сжимаю руку Сейди мертвой хваткой. Спотыкаясь, мы пересекаем подъездную дорожку дома и выходим на улицы. Сейди больше не плачет и не кричит, только мелко, часто, судорожно дышит. Мне приходится буквально тащить ее за собой.
– Давай, – я фыркаю, – нужно отсюда выбираться.
– Куда мы идем?! – пронзительно спрашивает Сейди, задыхаясь в попытках вытолкнуть из себя слова.
Куда мы идем? Хороший вопрос.
Я думаю о полиции. Полицейские ведь для этого и существуют, правда? Свободной рукой достаю мобильный и кое-как, большим пальцем, набираю 911. И останавливаю сама себя.
А что, черт возьми, я им скажу?
«Добрый день, тут такое дело: моя мать и ее друг-насильник поклоняются дьяволу, поэтому хотят оплодотворить мою тринадцатилетнюю сестру».
«Здравствуйте, офицер, видите ли: оказалось, я бесплодна и не могу родить маме внуков, а она так на них рассчитывала, что теперь планирует мою смерть в своем фан-клубе Сатаны?»
«Да-да, все верно, мою младшую сестру хотел трахнуть лысеющий сатанист, и я пнула его по яйцам».
Кто мне вообще поверит? А хуже того, что если меня и Сейди разлучат? Что если выяснится, что полицейские с этим фан-клубом Сатаны заодно? Я брежу? Или просто проявляю разумную предосторожность? Или и то, и другое?..
Одно я знаю точно: нам нужно уйти как можно дальше отсюда. Мать активно участвовала в жизни района: не только состояла в Ассоциации родителей и учителей (а это та же секта), но и всегда помогала соседям. Я осматриваю чехол телефона: дебетовая карта по-прежнему на месте, еще есть пара смятых долларовых купюр. Не так плохо.
– Лори, стой! – задыхаясь, вскрикивает Сейди, и мы останавливаемся. Мы уже вышли к главной дороге, и, наверное, здесь безопаснее, но никакая внешняя безопасность не отменяет того, что мы остались одни – и мы уже в отчаянии. А на счету у нас примерно три доллара.
Я оглядываюсь на сестру, на ее личико, покрытое слезами. На взлохмаченные волосы, растрепавшийся конский хвост – почти все пряди выбились из-под резинки. Красными щеками и налитыми кровью глазами она напоминает мне мать в то время, когда та, запершись в комнате, рыдала из-за моего бесплодия…
– Слушай, – начинаю я, – все будет хорошо. Вот что мы сдела…
– Я не хочу ребенка, – перебивает она порывисто, – я не хочу ребенка!!!
– И у тебя, блядь, его не будет, – шиплю я, – просто послушай меня. Мы сделаем вот что: идем через квартал, к магазину 7/11 и снимаем там столько денег, сколько получится. Карту оставим там. А потом сядем на любой автобус, лишь бы он ехал подальше. Потом найдем церковь.
– Церковь?.. – переспрашивает Сейди. Ее дыхание начинает выравниваться.
– Ага. – Я беру ее влажную ладонь в свою, и мы продолжаем идти. – Если кто-то и знает, как быть с… ну, с младенцами-демонами, так это священник, верно?
Ослепляющие огни магазина, контрастирующие с темнотой ночи, заставляют меня вздрогнуть. Едва зайдя внутрь, мы быстрым шагом подходим к банкомату, и я вставляю внутрь карту. Мою первую, слегка потертую карту, с идиотской картинкой пляжа на передней стороне. Я получила ее в пятнадцать, после того, как целое лето отработала в летнем лагере и прилично заработала, и тогда, в банке, мама была со мной. Она, кажется, по-настоящему мной гордилась. «Ты скоро станешь такой прекрасной молодой женщиной, Лореляй».
Когда я ввожу пинкод, Сейди вдруг яростно трясет головой.
– Лори, ты же не веришь взаправду во все это дерьмо?.. В смысле, мы же не одержимы дьяволом, мама просто сошла с ума.
– Понятия не имею, Сейди, но это единственное, о чем я сейчас могу думать.
Я отказываюсь верить, что мама действительно сошла с ума, – и одновременно отказываюсь верить, что она действительно поклоняется дьяволу. Пока банкомат выплевывает деньги, смотрю на людей в магазине, чтобы отвлечься. Вот молодой кассир со скучающим видом пялится в телефон. Вот два подростка ждут у автомата свою газировку. А вот пожилой джентльмен со съехавшими на кончик носа очками пробивает на кассе конфеты.
Наши взгляды встречаются, и я, мгновенно отвернувшись, смотрю в пол так, что в нем вот-вот должна появиться обугленная дыра. Может, взгляд ничего и не значит – люди постоянно друг на друга оглядываются случайно, – а может, и значит. Да, пожалуй, в случае чего я справлюсь с Карлом из мультика «Вверх», но проверять это как-то не хочется.
– Пора идти, Сейди. – Рявкнув, я хватаю ее за руку и вывожу из магазина, избегая смотреть на старика. Моя карта остается в мусорном ведре за упаковкой «Орбита».
Все хорошо, Лори, дыши глубоко, ты справишься.
Автобусная остановка отсюда всего в паре кварталов. Мы вполне успеем на следующий, если слегка прибавим шагу. Автобус. Церковь. Планирование семьи – мне нужно, чтобы Сейди принимала таблетки. Господи, заставлять сестру садиться на таблетки точно не входило в мои планы, но я же должна сделать хоть что-нибудь. Что-нибудь получше аборта вешалкой.
Пока я борюсь с тошнотой от этих мыслей, мы дожидаемся автобуса, заходим внутрь, пихаем водителю деньги за проезд и садимся в середине. В вечер четверга автобус почти переполнен – даже не знаю, хорошо это или плохо.
Автобус с рокотом двигателя оживает, и я слегка наклоняюсь вперед, погруженная в свои мысли. Сестра бросает на меня обеспокоенный взгляд. Она выглядит напуганной, и я ее не виню. Я сама чертовски напугана, а это ведь не на меня напали полчаса назад. Кладу левую руку ей на колено, рисую большим пальцем круги по ее джинсам. Я так делала еще в детстве, когда не могла заставить ее перестать плакать. Она немного успокаивается, и я улыбаюсь про себя – хотя прошло уже много времени, способ-то все еще работает.
– Все будет хорошо, – бормочу я. – Не высовываемся, и все будет окей. Выйдем на последней остановке, хорошо? «Они» нас тогда ни за что не найдут. – Запнувшись, я пытаюсь подобрать более ободряющие слова. – Эй, по крайней мере, тебе завтра не придется идти в школу, так? Пропустишь ту презентацию по английскому, из-за которой так ныла.
Сейди слабо улыбается, и мы больше ничего не говорим. В автобусе болтают люди, двигатель затихает на каждой остановке и снова ревет на старте, в чьих-то наушниках играет музыка. Впервые за последнее время я чувствую что-то, похожее на покой. Даже могу представить, что мы просто две обычные девушки, едем в церковь послушать проповедь вечером четверга.
В этот момент я замечаю отражение водителя в лобовом стекле. Мы сталкиваемся взглядами, прежде чем он отворачивается к дороге – но затем опять смотрит на меня. И снова на дорогу. И снова на меня. Его глаза странно блестят, но непонятно, почему. Чем-то он напоминает того старика из магазина, и мне это не нравится. Он задерживает взгляд на мне, затем поворачивается к Сейди, и я принимаю решение мгновенно.
– Мы выходим на следующей остановке.
Сейди тут же оборачивается на меня вопросительно.
– Почему?
– Потому что я, блядь, так сказала, и ты послушаешься, – говорю я резче, чем хотелось бы, и сестра, отшатнувшись, съеживается на сидении.
Ладно, Лори, новый план. Выйти из автобуса, отойти подальше от автобуса, найти ближайшую церковь.
Но автобус уже почему-то замедляет свой ход и останавливается на обочине пустынной улицы. Водитель заглушает двигатель, достает ключи. Пассажиры возмущенно ворчат, но я уже знаю, что автобус не сломался. И водитель только подтверждает мои мысли, когда встает в проходе и поднимает в воздух пистолет.
– Положить телефоны!!! – вопит он. – Увижу телефон в руках – получите пулю в башку.
Пассажиры кричат, и я вдруг понимаю, что Сейди кричит тоже. Водитель целеустремленно идет по проходу, и я порывисто поднимаюсь, поднимая Сэди вместе с собой.
Ствол пистолета смотрит прямо мне в лоб. Я никогда раньше не видела оружие, по крайней мере, в реальной жизни, и бурлящий страх, который я пытаюсь подавить, вырывается на поверхность. Но я не плачу, даже когда водитель подходит ближе. Только загораживаю Сейди.
Водитель выглядит совсем обычно. Он молод, ему на вид около тридцати пяти, стрижен под ежик, а глаза у него зеленые – я бы даже сказала, красивые, если бы он не собирался выстрелить мне в лицо. Люди вокруг уже не кричат, только тихо бормочут и сдавленно стонут. Краем глаза в двух рядах впереди я вижу девочку-подростка, примерно моего возраста. Она пытается достать мобильный из кармана рюкзака у себя на коленях.
Водитель тоже это замечает, и оглушительный звук выстрела чуть не разрывает мне барабанные перепонки. Кровь брызжет на подлокотник с тошнотворным звуком, густые красные потоки хлещут из дыры в голове девушки. Покрытая частицами мозгового вещества, она, как кукла, опадает на свое сидение и прислоняется к окну – разбившемуся, повсюду разбрасывая осколки.
Вокруг кричат, кого-то тошнит, но водитель по-прежнему смотрит только на меня. Я борюсь с тошнотой и воплем в глотке. Я должна выстоять, как скала, потому что, если я рухну, у Сейди не останется и шанса.
– Послушай, дорогая, – говорит водитель, – отдай девушку, и никто больше не пострадает.
– Отъебись, – шиплю я, хватая рыдающую сестру за руку.
– Я не побоюсь тебя пристрелить, – продолжает он. – Твое чрево для нас теперь ничего не значит. Нам нужна только она. – Он указывает глазами на Сейди. – Леди, пришло вам время послужить цели более великой.
Паника затапливает меня. Я не могу отпустить сестру, но меня загнали в угол, и…
Какая же ты дура, Лори. Нельзя было садиться на автобус.
– Решай уже. – Голос водителя стряхивает с меня мысли. Я вдруг слышу, как скрежещут его зубы. – Хватит тянуть время.
И я оживаю. Обвиваю рукой шею Сейди – та визжит – и быстро наклоняюсь за осколком, бывшим когда-то стеклом автобуса. Прижимаю острый край к шее сестры, а она дергается и беспомощно скулит.
– Я, блядь, убью ее, – шиплю я, – перережу ей глотку, прямо сейчас. Нет Сейди – нет ребенка.
Мужчина явно сомневается, но пистолет не опускает.
– Стой! – кричу я. – Положи пистолет, живо, иначе, клянусь, я перережу ей яремную вену.
– Лори, – визжит Сейди, заставляя меня на секунду задохнуться от чувства вины. Я сильнее сжимаю ее шею – под кожей бьется пульс. Быстро, хаотично. Ее сердце колотится.
Водитель размышляет, глядя то на меня, то на сестру. Кажется, в его голове буквально крутятся шестеренки.
– Живо, – повторяю я, вжимая осколок в кожу. Из ранки вытекает капля крови, яркая, вишневая. Упав на пол, она оставляет между нами и водителем крохотное пятно. Пистолет выпадает из рук мужчины, и он в ужасе вздрагивает, как олень в свете фар. Как ни странно, я чувствую себя почти всесильной. Впервые за долгие годы я контролирую ситуацию, пусть и ценой Сейди.
– Хорошо, – продолжаю я. – Мы, блядь, сейчас уйдем, и ты за нами не пойдешь, иначе – я тебе это гарантирую – я ее убью. Услышал?
Ответа я не дожидаюсь. Просто волочу Сейди по проходу на буксире.
Мы выходим из автобуса, и, едва мы останавливаемся, я почти разражаюсь слезами. Но нужно тащить Сейди дальше, и я тащу, прижимая ее к себе, как живой щит. В каком-то смысле, она и есть живой щит, и от этого мне особенно страшно. Она все еще рыдает.
– Извини, – запоздало бормочу я, – мне пришлось. Я… не имела в виду ничего такого. Никто к тебе не притронется.
Прибавив шагу, мы мчимся по жилому району и переходим на другую сторону главной дороги. Идем мимо величественных кирпичных домов, почтовых ящиков с отпечатками рук, собаки провожают нас лаем. На этот раз удача на моей стороне, и я ее не упущу. Мы выходим к храму Святой Давида. Не то чтобы это было важно – пусть там поклоняются хоть Летающему Макаронному Монстру, мне все равно.
Когда мы подходим к двери, я бросаюсь на нее всем телом. Тяжесть всего, что я натворила, берет верх, и я начинаю рыдать. Желчь подступает к горлу, я давлюсь, сопротивляясь желанию заблевать порог Божьего дома. Бью кулаками по двери, кричу.
– Откройте дверь!!! – Громче и громче. – Откройте дверь сейчас же, ублюдки!
Когда я уже рыдаю в голос, в уши вонзается музыка. Тяжелая церковная дверь открывается, тепло за ней почти мгновенно поглощает меня на контрасте с холодом и страхом снаружи.,
По ту сторону стоит улыбающийся мужчина в рясе. Его глаза странно блестят, но я об этом не задумываюсь.
– Лорелай, Сейди. – Он тепло улыбается. – Мы вас заждались. Пожалуйста, входите.
~
Перевела Кристина Венидиктова специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.