MNPenguin Клуб полуночников

Плачущая комната

П

Удача не сопутствовала мне с рождения, с тех пор, как против воли вошел я в этот мир. Отец исчез еще того, как я появился на свет, а мать была безнадежно больной женщиной, большую часть жизни проведшей в психиатрических лечебницах. Мое воспитание целиком и полностью легло на плечи бабушки и дедушки. По сути, именно они стали мне родителями,и я никогда не пожелал бы себе иного.

Благодаря им, мое хаотичное начало жизни никак не повлияло на дальнейшее детство. Они провели меня через все. Кормили и одевали, преподавали ценные жизненные уроки, которые и по сей день навсегда в моей памяти. Бабушка и дедушка жили в старом доме. Типичном доме, в стенах которого выросло не одно поколение: потертые обои из семидесятых и этот особый запах давнего жилья. Сколько бы мы ни убирались, он всегда первым встречал меня по ту сторону входной двери. Такого запаха не встретишь в новых домах.

Как бы то ни было, я знал только такую жизнь и наслаждался каждым ее моментом. Но была в нашем доме одна странность, которой я старался не придавать значения много лет. На первом этаже располагалась комната за тяжелой металлической дверью, всегда запертой на засов.

– Бабушка, что там? – спросил я, впервые услышав странные звуки с той стороны. Мне было всего четыре, я только-только научился составлять связные предложения, но даже для столь юного создания, эта массивная дверь казалась неуместной.

– Ты поймешь, когда вырастешь, – ответила она тогда.

И больше я не обращал на дверь внимания, но время от времени все же видел, как бабушка или дедушка входят в нее и запираются изнутри. Иногда они плакали там, иногда просто разговаривали. Толстый металл приглушал звуки. И только когда однажды проснулся от воплей пробивающихся через стены и засовы, я снова спросил их об этом.

Но сколько бы ни заговаривал о странной комнате, ответ всегда был один: 

– Ты поймешь, когда вырастешь.

***

Вскоре после того, как мне исполнилось пятнадцать, наступил день икс. Моя первая девушка порвала со мной из-за какой-то тривиальной подростковой ерунды, казавшейся в то время проблемой вселенского масштаба. Сейчас я понимаю, что оба мы были глупыми детьми, и те недолгие отношения вряд ли как-то вообще повлияли на становление нас как людей. Но все же,тогда сердце мое оказалось разбито.

Конечно, бабушка и дедушка пытались помочь мне, говорили, что я еще найду настоящую любовь, что первые отношения всегда стремительно кончаются… Но никакие их слова, сколь убедительными они ни были, не отзывались в моем измученном гормонами теле. Неделями я сидел в своей комнате и рыдал под аккомпанемент депрессивной музыки. А потом они решили, что пришло время мне узнать секрет запертой комнаты.

Бабушка взяла меня за руку и подвела к ржавой металлической двери, десятилетиями хранившей свои тайны, еще задолго до моего рождения. Я стоял там на дрожащих ногах, наконец-то предвкушая великое открытие, ожидающее по ту сторону. Вынув из кармана ключ, она протянула его мне.

 – Почему бы тебе не войти внутрь? – спросила она, но слова больше походили на приказ.

– Что там?

– Этого не объяснить простыми словами. Это нужно испытать на себе. Проведи внутри хотя бы минуту и ты поймешь, что я имею в виду.

Я колебался, но любопытство оказалось сильней. Дрожащей рукой, я вставил ключ в замочную скважину. А когда потянулся к ручке, бабушка дала мне последнее напутствие:

– Оставайся внутри, пока не поймешь, но не задерживайся. Несчастья ждут тех, кем движет жадность.

И под ее ободряющую улыбку я вошел внутрь. Зловещее предречение, сказанное добрым голосом, оставило меня в смятении, на островке где-то между страхом и спокойствием. Вся свою жизнь я чувствовал себя в полной безопасности рядом с этой женщиной, и, несмотря на загадочную тайну, скрытую в комнате, поверил ей и тогда.

Дверь закрылась, оставив меня в темноте. Я пошарил рукой по влажным обоям, борясь с дискомфортом, и вскоре нащупал выключатель. Единственная голая лампочка осенила тусклым светом обои с тонкими красными полосками и красный ковер, чистый, хоть и мокрый.

Комната оказалась на редкость уродливой, но не это меня по-настоящему беспокоило, а пустота. Там не было никакой мебели, только ковер, обои и стены.

Я стоял в центре квадратной комнаты, пытаясь понять, что нужно сделать. Боль и печаль, вызванные расставанием все еще бурлили в глубине моего сознания, но стоило войти в комнату, и чувства как будто притупились.

Как бы странно это ни звучало, но я почти физически чувствовал, что депрессия, разрывающая душу несколько недель, покидает меня. Будто комната поглощала печаль, и секунда за секундой я исцелялся.

Но вот что странно. Обои. Теперь они блестели капельками влаги. Я подошел, чтобы проверить, и по стенам потекли ручейки. А из толщи бетона начали доноситься звуки, похожие на плач. Приглушенные стоны. Всхлипы. Сотнями голосов неслись стенания, сливаясь в симфонию скорби, и как бы пугающе это ни звучало, рыдания комнаты несли облегчение. Я быстро понял, что вода на стенах – это слезы. Комната плакала за меня, опустошая и освобождая. Я стоял и просто ждал, пока последний уголек тоски не погаснет. Несколько минут спустя, все прошло. Мой мир больше не разваливался на части. Жизнь снова была прекрасной. 

Но, успокоившись, я вспомнил предостережение бабушки:

Оставайся внутри, пока не поймешь, но не задерживайся. Несчастья ждут тех, кем движет жадность.

Пришло время уходить. Бабушка ждала меня снаружи с улыбкой на лице.

– Теперь ты понял?

Я согласно кивнул. То, как работает комната осталось загадкой, но ее назначение я понял. Комната изымала эмоции, была местом, где человек мог бы восстановить внутренний покой после трагедий и потрясений.

– Как это работает? 

– Не знаю. Эта комната всегда была здесь с тех пор, как мой прапрадед построил это место. Он умер задолго до моего рождения, а другие члены семьи никогда его не понимали.

У меня осталось много вопросов, но непонятно было с чего начать.

– Девон, запомни пожалуйста. Комнатой можно пользоваться только когда тебе грустно.

– Почему?

– Печаль – это эмоция, берущая начало вне тебя. Это реакция на действия других людей. И она не причинит тебе вреда. Но гнев, ревность, страх – эти эмоции нельзя скармливать комнате.

– Что произойдет, если это сделать?

– Пострадают люди, и тебе придется с этим жить.

Бабушка не стала объяснять подробнее, да ей и не нужно было, если говорить честно. Дедушка молчал, но он практически никогда и не входил в комнату. Время от времени он лишь просил меня не злоупотреблять ею, но я жил счастливой жизнью и пользовался помощью комнаты плача не чаще пары раз год. 

***

Жизнь моя шла своим чередом. Как и обещали бабушка с дедушкой, пару лет спустя я нашел настоящую любовь. Да, это были всего лишь вторые мои отношения, и я скептически относился к понятию “любовь”, но все же дал им шанс. И несколько лет спустя окончательно понял, что она та самая.

Когда нам было двадцать три года, я сделал предложение Лиз, конечно сначала выяснив, что думают о ней дедушка и бабушка. Они полюбили ее так же сильно, как и я сам, что развеяло все сомнения. Летом следующего года мы планировали пожениться, и уже жили вместе к тому времени.

Свадьба должна была выйти скромной, ведь ни у кого из нас не было большой семьи. У меня только дедушка с бабушкой, у нее – родители, дядя и пара братьев. Мы планировали собрать лишь самых близких наших друзей на церемонию на пляже.

Но чем меньше времени оставалось до церемонии, тем больше разрасталось тревожное чувство у меня в животе. Я не понимал, было ли это связано с невестой или событием, но что-то определенно было не так.

А потом мне позвонил дедушка. Голос его звучал отрывисто и надломлено…

– Ее не стало, Девин…

Он пытался, но не смог сказать больше ни слова. Дедушка всегда был немногословен, но тогда… Бабушка была старой женщиной, и ее смерть не должна была нас удивить, вот только она не была естественной. Пьяный водитель сбил ее и бросил на дороге, пустившись в бега.

В тот день маленькая частичка меня умерла вместе одним из самых дорогих людей. Свадьбу отложили. Я вернулся к дедушке, чтобы поддержать его.

***

Следующие несколько недель прошли как в тумане. Дедушка бесцельно бродил по дому, пытаясь как-то жить после потери единственной своей любви. Я все ждал, что он войдет в Комнату… но нет. Он приходил, подолгу стоял перед дверью, а потом возвращался к своим делам.

– Почему ты не зайдешь? – спросил я его однажды.

– Я хочу чувствовать. Хочу оставить рядом с собой хотя бы часть ее, даже если это причиняет мне боль.

В тот день я усвоил новый урок: печаль это не всегда нездоровая или плохая эмоция. Горе – естественная реакция психики на исчезновение значимых вещей или людей. Я стал меньше пользоваться комнатой, заходя внутрь только в самые дерьмовые дни.

Три месяца спустя сукиного сына, убившего бабушку поймали. Суд был коротким: его засняла дорожная камера, его лицо и номер автомобиля попали в полицию, но он не был владельцем машины, поэтому арест оказался не мгновенным.

Никогда в своей жизни я не испытывал такой ненависти и жгучего гнева по отношению к другому человеку. Весь суд он непринужденно сидел, без следа вины на лице. Даже посмеивался, о чем-то болтая со своим адвокатом. Он так и не раскаялся, а когда его признали виновным лишь разозлился.

Вернувшись домой, я все еще бурлил от гнева. Ни одна клеточка моего существа не чувствовала, что справедливость восторжествовала. Дедушка тоже не выглядел довольным, но он не был так расстроен как я.

Как только он заснул, я понял, что сам не смогу справиться с эмоциями. Пришло время посетить Комнату, но не для того, чтобы оставить там печаль. Нет. Я хотел избавиться от гнева.

Дверь широко распахнулась. Пустая потрепанная комната встретила меня. Я шагнул внутрь, открываясь ей навстречу, готовый отпустить эмоции. Мгновение я просто стоял посреди комнаты, ожидая когда что-нибудь произойдет. Но гнев никуда не ушел. Даже когда стены и пол стали влажными, ненависть не уменьшилась ни на толику.

А потом я заметил цвет слез. Сначала это было едва заметно в тонких дорожках и ручейках, но вскоре все стены окрасились алым. Они не плакали. Они кровоточили.

Но это зрелище не обратило меня в бегство. Я стоял, ошеломленный, охваченный сбивающей с толку смесью жгучей ярости и экстаза. Наполненный праведным гневом, я ликовал, чувствуя, как расползается боль, хоть и не знал, куда она уходит. Стены кричали в агонии, таких звуков я еще никогда от них не слышал.

Прошла минута или час, не знаю… 

– Что ты наделал? – в шоке спросил дедушка, ворвавшись в комнату.

Я обернулся и уставился в его пораженное, испуганное лицо, багровещее в свете кровавых потоков. Оправившись от ужаса, он схватил меня за руку и выволок из комнаты.

А когда дверь закрылась, я снова пришел в себя. Гнев, кровь… извращенная радость обернулась непреодолимым стыдом.

– Я… я…

– Мы же говорили никогда не входить в комнату, когда злишься! Люди пострадают, зачем ты сделал это? 

Я никогда не видел дедушку в таком гневе.

– Я просто хотел, чтобы это прошло.

– Ты не понимаешь, что наделал! Будут последствия, которые нам и не снились!

Позже я понял, что он не был зол на меня. Скорее разочарован. Он не мог понять, почему я сделал это, он считал меня лучшим человеком.

– Твоя бабушка никогда такого не пожелала бы… – И он оставил меня одного в темноте.

Никто из нас больше не заходил в ту комнату. Я не мог выносить стыда и научился подавлять чувства, загоняя их в самые дальние уголки сознания. Шли месяцы и все постепенно вернулось к норме. Мы жили полной жизнью так, как хотела бы бабушка.

Через неделю после инцидента по району поползли слухи. Человек, сбивший бабушку был найден мертвым в камере. Причину смерти официально не объявили, но люди утверждали, что его кровь вскипела, разрушая его изнутри. Его лицо превратилось в маску страдания.

Я знал, что это моих рук дело, что это сделал гнев, выплеснувшийся в комнате. Но не чувствовал ни малейшей вины.

После смерти водителя, в доме поселилась странная темная энергия. Я не мог точно определить, что чувствовал, но даже этого зловещего предзнаменования было недостаточно, чтобы затмить предстоящие события.

Мы снова назначили дату свадьбы, и следующим летом я, наконец, женился на любимой женщине. Примерно в то же время дедушка начал сдавать. Он сильно похудел, почти не ел. А вскоре у него обнаружили неоперабельный рак поджелудочной железы.

Эта новость поразила меня до глубины души, но он не был удивлен или подавлен. Дедушка прожил долгую удивительную жизнь, и был готов уйти.

– Я был счастлив воспитывать тебя как сына. Пожалуйста, не прекращай жить, когда меня не станет. Будь счастлив, заведи семью, о которой всегда мечтал.

У нас было время подготовиться. Его кончина не вызвала шока. Я плакал, но не сломался, как было с бабушкой. Даже не вспомнил о Комнате. Она осталась в прошлом.

***

Я унаследовал дом, и, поскольку лучшего варианта у нас не было, мы с женой переехали туда. Чтобы создать собственную семью. Она занялась ремонтом, чтобы дом стал более современным. Мне нравилось, как все было устроено у бабушки и дедушки, но дом и правда выглядел очень старомодно.

Однажды она спросила меня о комнате, о месте, про которое я и не думал ей говорить. Я знал, что рано или поздно мы придем к этому разговору, но боялся, что она подумает, что я сошел с ума. Тем не менее, когда пришло время, я постарался рассказать ей о комнате, как бы странно это ни звучало. Сначала она подумала, что я шучу, но я был слишком серьезен.

– Могу я заглянуть внутрь?

Я не мог позволить этого. Никому нельзя было входить и на двери появились новые запоры. Несмотря ни на что, она мне поверила. Доверилась моему суждению, хотя и не понимала, что произойдет, если войти внутрь. Просто доверилась и держала обещание.

Мы жили счастливо. Вскоре Лиз забеременела, не прошло и года. Мы оба были на седьмом небе от радости. Несколько месяцев мы провели переделывая гостевую в детскую и делая дом безопасным для ребенка. 

А на пятом месяце беременности у Лиз начались схватки. Я немедленно отвез ее в больницу. Ее сразу забрали: Лиз рожала. Несмотря на все усилия врачей, ребенок не выжил.

Тяжелая депрессия накрыла нас обоих. Впервые за несколько лет я подумал войти в Комнату. Но слова дедушки все звучали в глубине сознания: мне нужно почувствовать боль, это слишком важно, чтобы просто стереть. И я старался оставаться сильным и поддерживать жену.

Но в этой тяжелой битве мы оба проигрывали…

Однажды ночью я проснулся, весь в поту, от повторяющегося кошмара. Вдруг почувствовав удушающую вину за смерть нашего ребенка, будто мои действия каким-то образом привели к его смерти. Жены не было рядом. А с первого этажа, приглушенные толщей стен, доносились сотни криков боли и страдания.

Я сразу понял, что произошло. Она вошла в комнату плача. Как она попала внутрь? Сбитый с толку, я спустился вниз. Она нашла спрятанные ключи, а навесные замки сорвала ломом.

Я распахнул дверь и обнаружил жену, сидящей в озере слез, лужа была настолько глубокой, что соленая вода полилась через порог в гостиную. Но стены давно уже перестали плакать. Приглушенные звуки, которые я слышал были вовсе не рыданиями. Это был смех. Лиз сидела в озере слез с пустым выражением на лице.

– Лиз, что ты делаешь?

Она не ответила. Даже не взглянула в мою сторону. Она вообще ни на что не реагировала, будто впала в кататонию. Мне пришлось вынести ее из комнаты и запереть дверь. Она все еще была жива, но пуста внутри. Моя любовь так долго пробыла в комнате, что все эмоции, которые она когда-либо испытывала напрочь вытянуло из нее. Женщина которую я любил ушла.

Я вызвал скорую помощь. А что еще мне оставалось? Ей было уже не помочь. Лиз поместили в психиатрическую лечебницу как безнадежную больную, оставив совсем одну в этом мире.

Ежедневно я прихожу к ней, но едва ли она узнает меня. 

Сосущая пустота внутри зовет меня в комнату плача.

Это так заманчиво, ничего не чувствовать.

~

Оригинал (с) RichardSaxon

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Комментировать

MNPenguin Клуб полуночников