Главы: 1
~
Саре было шесть, когда мы впервые своими глазами увидели, как ее странные способности могут влиять на окружающий мир. До того момента казалось, что она могла воздействовать только на нематериальное. Изменять наши эмоции, в какой-то степени читать мысли. Но не гнуть ложки или левитировать, конечно.
Хотя любой из этих вариантов был бы лучше правды.
Это случилось в июле. Жара сменила тепло, и наступили самые знойные деньки. Сонное полуденное спокойствие, царившее в тот день, разлетелось вдребезги от грохота и криков с кухни. Я тут же сорвался с места, вбежал в комнату и увидел Ханну, балансирующую на кухонном островке, как раз над лужей чая, в которой лед смешался с осколками бокала.
Она обернулась ко мне и пропищала, указывая пальцем на плиту:
– Она побежала туда!
– Кто?
– Мышь!
Я не смог удержаться от смеха. Ханна метнула в мою сторону грозный взгляд. Она никогда не отличалась терпимостью к домашним вредителям.
– Пойду принесу мышеловку.
Уже поворачиваясь, я краем глаза заметил черное пятнышко, вылетевшее из-под духовки. Ханна снова взвизгнула, я потянулся за метлой, висевшей в кладовке совсем рядом… но мышь вдруг внезапно замерла посреди кухни.
С метлой в руке, размышляя, получится ли просто выпихнуть грызуна из дома, я подошел к нему. Вот только… зверек не двигался. Не расширялась грудная клетка в паническом дыхании, не вертелась голова в поисках укрытия. Мышь даже и не стояла, на самом деле.
С любопытством я ткнул ее метлой. Ханна испуганно вздохнула.
– Успокойся, думаю, она мертвая.
– Мертвая? Просто умерла?
– Да. Кажется, да.
Я опустился на колено, чтобы убедиться, а, подняв глаза, заметил, что Сара смотрит на нас из коридора. Тем самым взглядом. Взглядом, который я видел потом слишком много раз. И которого боялся. Даже в тот, самый первый, раз, у меня от него кровь застыла в жилах, а по спине побежали мурашки.
– Сара? Все в порядке? – осторожно спросил я.
Она посмотрела мне в глаза, и ТОТ взгляд исчез. Растаял, будто не было, оставив лишь счастливое личико маленькой девочки, которую я так нежно любил.
– Да, папочка. Теперь эта мышка больше не напугает маму.
Медленно я взглянул на мышь, потом снова перевел глаза на дочь.
– Ты что-то сделала с мышкой?
– Да. – Она ответила так холодно и небрежно, что у меня по шее пробежал холодок. – То же самое, что делаю с пауками.
С минуту я стоял неподвижно, в пораженном молчании. Сара же восприняла это как разрешение вернуться к тому, чем до инцидента занималась в своей спальне.
Ханна соскользнула с острова и встала рядом со мной. Молча. А потом задала вопрос, который невысказанным вертелся и у меня на языке.
– Когда ты в последний раз видел паука в доме?
– Я… – начал было я, но тут же остановился. – Я не знаю.
***
После инцидента с мышью мы с Ханной бросили все силы на то, чтобы научить Сару различать хорошее и плохое. Казалось, она усвоила концепцию, что причинять вред кому-либо – плохо. И особенно плохо убивать кого-либо. Мы попросили ее больше никогда не повторять то, что она сделала с мышью, и постараться направить свои способности на что-нибудь хорошее. Ни я, ни Ханна не знали тогда, на что она способна, поэтому сложно было привести в пример хорошие вещи, которые были бы ей по силам. Поэтому мы просто надеялись, что она не будет делать ничего без нашего согласия.
Со временем мы привыкли к давящему чувству, которое возникало всякий раз, когда она проникала в наши головы, и начали играть в угадайку. Саре это позволяло “размять мышцы”, а нам узнать некоторые тонкости, которые иначе никогда бы нам не открылись. Так мы поняли, что Сара может улавливать наши мысли, но только те, на которых мы сконцентрированы. Поэтому, если мы хотели сохранить от нее в тайне какой-то секрет, можно было мысленно прокручивать в голове песню или думать о работе. Изначально этот навык был полезен, чтобы случайно не выдать, какой подарок мы купили ей на день рождения или Рождество. А потом стал безмерно важным и, вероятно, спас наши жизни.
Вне дома для Сары начиналась другая жизнь. Очень немногие люди могли мириться с тем, что она заставляла их чувствовать, – сильным ощущением неотвратимой надвигающейся опасности, которое было сложно игнорировать. Понадобилось несколько лет, чтобы наши соседи понемногу начали осваиваться. Боб – пожилой мужчина, живущий в через дорогу в доме, окруженном розовыми кустами, – был первым, кто по-настоящему открылся Саре, не считая меня и Ханны. Его жена скончалась три года назад, внуки жили за два штата, так что никого не удивило, что они с Сарой нашли утешение в обществе друг друга.
Как и большинство, Боб вежливо отклонял приглашения посетить наш дом, даже если погода на улице не радовала, и никогда не задерживался надолго рядом с Сарой. Но если она играла одна на лужайке перед домом, что часто случалось, Боб всегда приходил шаркающей походкой, с мешочком ирисок или мороженым для нее. Улыбался ей фирменной кривой улыбкой и просил не портить аппетит сладостями перед ужином. А потом возвращался к себе, подстригать розовые кусты или ухаживать за газоном.
Если бы не эта невероятная дружба, мы никогда не узнали бы об инциденте с Медведем – соседским ротвейлером.
***
Дети были жестоки к Саре, что не особо нас удивляло, к сожалению. Мы с Ханной делали все возможное, чтобы сгладить ситуацию. Постоянно обсуждали это с Сарой, убеждали, что она любима, что бы ни говорили другие дети… Но изоляция от сверстников в восемь-девять лет губительна. Родители обидчиков ничем не помогали. Честно говоря, они были такими же безнадежными, как и их отпрыски, если не хуже. В конце концов, Сара поняла, что лучше держаться особняком. И, в целом, это работало.
Наступил октябрь. Деревья оделись в золото и пурпур, воздух посвежел, в нем поселилась прохлада, заставляющая сердце отчаянно жаждать запаха тыквенных пирогов и яблочного сидра. До Хэллоуина оставалось еще пара недель, но дух праздника уже витал по округе. Особенно для соседских детей, катающихся на велосипедах туда-обратно по улице, разбивающих украшения из тыквы и трезвонящих в звонки невинных жертв. Сара в подобном никогда не участвовала, что нас только радовало, учитывая, во что то и дело вляпывались ее ровесники.
Трое из них жили неподалеку от нас. Остин Френсис, Кенни Райан и Престон Джарвис. И они были самыми злостными хулиганами. Если наш дом забрасывали яйцами – это были они. Если Ханна обнаруживала выпоптанные клумбы – это были они. Если Сару задирали на нашей лужайке – это были они. Стая маленьких гиен, бесконечно хохочущих и сеющих вокруг себя хаос.
Когда это произошло, Ханна стирала в подвале, а я был на работе. В тот день трое мальчишек гнали по улице на велосипедах, улюлюкая и крича, таща на поводке злобное чудовище по кличке Медведь.
Сара разрисовывала мелом нашу подъездную дорожку. Стая заметила ее и остановилась у края тротуара.
– Эй, уродка! – крикнул Кенни. – Что творишь?
Сара не ответила.
– Эй! – присоединился Престон. – Тебе задали вопрос.
Сара снова промолчала.
Остин шагнул вперед, расстегнул молнию и окатил струей мочи рисунок, над которым трудилась Сара. Она встала, чтобы избежать брызг, а Остин испачкал, для ровного счета, и ее мелки.
Медведь все больше нервничал. Саре не везло с животными – большинство из них избегали ее, даже старательнее, чем люди, но Медведь сам по себе был просто отвратительным псом. Он бросался на любого, кто проходил мимо его двора, рыча и исходя пеной, кидался на сетчатый забор всей своей тяжелой тушей, заставляя людей в страхе отскакивать. Ходили слухи, что Райаны были вынуждены самостоятельно забирать свою почту из отделения, потому что почтальоны отказались к ним приходить.
Заметив реакцию собаки, Кенни указал на нее и дружкам.
– Эй, гляньте на Медведя! Даже ОН ее ненавидит.
Пес рвался с ошейника, рыча на Сару. Толстые струи слюны свисал по бокам его пасти.
– Похоже, ему надоел поводок, – лениво проговорил Престон. – Предлагаю отпустить его и дать разобраться с тем, что его так бесит.
Он подошел к псу, изо всех сил натягивавшему поводок так, что Кенни приходилось заваливаться назад всем весом. И в этот момент Боб, наблюдавший за происходящим со своего крыльца, решил вмешаться. Он еще не знал, что не успеет даже дойти до конца своей подъездной дорожки до того, как все закончится.
Все так же молча Сара шагнула вперед. Мальчики инстинктивно отступили на шаг. Но не Медведь. Медленно он двинулся к ней, утягивая Кенни за собой, мышцы на груди собаки вздулись от напряжения. Сара сделала еще один шаг вперед, оказавшись меньше чем в полуметре от зверя, который весил больше чем она. И в тот момент пес перестал рычать.
Он все так же тянул поводок, но больше не пытался с ним бороться. Просто вывернул шею, будто пытался вылезти из ошейника. Потянул сильнее, и звенья строгого ошейника с шипами лопнули, звякнув о землю, как потерянные монетки.
И все это время Сара не отрывала от Медведя пустого взгляда.
Бобу не раз приходилось испытывать страх в своей жизни, однако позже в разговоре со мной он признался, что тогда, наблюдая за разворачивающейся драмой, за этим хищным, холодным, мертвым взглядом Сары, он впервые испытал неподдельный леденящий ужас.
Медведь успел отойти всего на пару метров, когда оранжево-белое смазанное пятно несущегося грузовика столкнулось с ним. И ротвейлер прекратил существовать.
Водитель выскочил из машины, и все остальные события разворачивались ровно так, как вы бы этого ожидали. Все действовали так, как и должны были бы… Кроме Сары.
Она подняла свой вымоченный в моче мел и продолжила разрисовывать асфальт под аккомпанемент криков, рыданий и извинений.
Пару минут спустя Ханна услышала шум и вышла наружу. А на следующий день Боб позвонил мне и рассказал, что произошло. Как он был напуган, как странно двигалась собака, делая свои последние шаги – как марионетка на веревочках…
***
Неделю спустя Боб обнаружил три своих любимых куста роз почерневшими и высохшими.
Сара неподвижно стояла, наблюдая за ним из окна своей спальни.
~
⠀
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
